— Нэт.
— Значит, в пятницу я не сделаю свою работу. Давай так поступим. Я с твоей помощью поработаю вокруг Ботлиха, смотаюсь в Махачкалу, перегоню материал, вернусь к тебе и буду ждать интересных событий столько, сколько надо. Идет?
Все-таки я нахал. Разговариваю с уважаемым человеком с таким нажимом. Это как по лезвию ножа. Но я знаю — они считают, что это сила. Они за это уважают.
— А ты патом из Махачкалы вэрнешся?
Ах вот оно что! Я ему зачем-то нужен. Ему очень кстати, чтобы мы были под рукой, когда начнутся «интересные» события! Осторожнее! Вот почему он согласился меня принять. Стоп. А эта история на неформальном блокпосту? Что-то здесь не так. Эти, из «Дефендера», не могли не сказать бородачам, что мы едем к Надиру. А потом они отъехали и ждали нас за поворотом. Зачем весь этот спектакль? Ну конечно, это ж и был спектакль! Нам дали понять, что в случае чего мы отсюда просто так не выедем. Но не грубо, какой от нас тогда будет толк, а так, в шутку, по-своему элегантно. Итак, по замыслу моего собеседника, мы должны работать, понимая, что он нам помогает, но имея в виду, что, если что-то будет не так, нас здесь похоронят. Сложная конструкция. Одно слово — восточная. В общем, пока мне это тоже на руку. Только в четверг вечером я должен быть в Махачкале. Проездом через Ботлих.
Все эти мысли пронеслись в голове за секунду. Хорошо, что от косяка отказался.
— Ну конечно, вернусь. Что ж я, не профессионал, что ли? Я ж понимаю, что ты делаешь мне предложение, от которого ни один нормальный журналист не откажется.
— Сматры.
— Я так понял — мы договорились? Сначала Ботлих, потом Махачкала, потом обратно, и я весь твой?
— Дагаварылис.
8 августа 1999 года, воскресенье. Ботлих.…Границу с Чечней в обратном направлении они не пересекали. И это было хуже всего…
В полдень в отделение милиции Ботлиха позвонил некто и сообщил, что к исходу сегодняшнего дня в городе будет введено ваххабитское правление.
А чуть позже появились первые беженцы из Ансалты и Рахаты. Боевики никуда не исчезли. Они захватили эти села и без сопротивления разоружили местную милицию. А потом стали рыть окопы.
Утреннее «боестолкновение», ставшее боевым крещением для лейтенанта Кости Кравцова, но так и не попавшее в сводки, было всего лишь репетицией. Басаев убедился, что с ходу Ботлих не взять. Федералы, против обыкновения, успели перехватить инициативу. Вот и пришлось довольствоваться малым — Ансалтой и Рахатой — и готовить их к обороне.
Впрочем, истинного смысла происходящего тогда не понимал никто. Ни генерал армии Квашнин, ни генерал-лейтенант Булгаков, ни просто лейтенант Кравцов. Прапорщик Палыч, возможно, догадывался, но его никто не спросил. Точнее, первые двое не спросили.
— Ну что… Отбили мы их…
Первый в жизни Кости Кравцова бой оказался совсем не таким. Каким-то совсем не таким. Он должен был командовать взводом. Он был не против командовать. Он даже и не испугался, честно говоря. Может, не успел. Но он совсем не понял, насчет чего, собственно, надо было командовать. Все произошло как-то помимо него. Боевиков он не видел. Откуда велась стрельба — тоже. Сам он стрелял приблизительно туда же, куда и все. Попал в кого-нибудь или нет, конечно же, не знал. Если и попал, то случайно.
Короче говоря, применить свои познания в тактике у него решительно не было ни возможности, ни времени. Он был разочарован. Это его некоторое время мучило. Но к тому моменту, как Палыч докурил свой второй подряд «Донтабак», Костя решил, что в следующем бою точно во всем этом разберется. Тактика была задвинута, и он задумался о стратегии. А со стратегией, как мы помним, Костик долго оставаться наедине не мог. Поэтому, деликатно дождавшись, пока Палыч отхаркается от «Донтабака», он продолжил разговор.
— Палыч, а че им надо-то?
— Кому?
— Ну этим, ваххабистам?
— А ты пойди у них спроси.
— Не, ну серьезно, ты ж воевал тогда с ними, Грозный брал…
— А че толку-то? Как взяли, так и отдали.
— Ну и я о том, все же им отдали. И Грозный, и независимость их. Че им теперь-то надо?
— Одно слово — звери, — Палыч опять закурил, — им всегда мало. Они если борзеют, им надо по роже бить, тогда понимают. А если с ними разговоры, да еще про независимость — они думают, что ты слабак. Им дай волю, они всю Россию к своей Чечне присоединят. А им волю и дали. А нельзя было.
Костю передернуло от страшной догадки.
— Так это они че, присоединять начали?
Палыч промолчал.
— А как же эти, в Кремле там, в Думе, они че, не догоняют, что ли?
— А ты об этом у заместителя командира части по воспитательной работе спроси.