— Тань! Е-мое! Если щас канал перегона не откроют, я не знаю, что сделаю! У меня материал!.. Такой! Я просто возьму кассету и на КОНЕ по тропам в Москву поскачу! Почему на коне? Да материал такой, что еще немного — и тут все узнают, аэропорт перекроют, вокзал. В общем, если хотите его получить сегодня, немедленно сделайте что-нибудь! А то есть риск, что вообще не получите, и на коне не доскачу, перехватят!
Загнул, в общем, как надо. Шороху навел. Не прошло и часа — перегнали.
Вышли во двор. Все. Сделано. Сюжет в «Останкине». Все остальное — не так важно. По крайней мере «ликвидировать» нас смысла уже нет. А был? А кто его знает? Вы были бы адекватны на моем месте?
Закуриваю и обессиленно сажусь на корточки, прижавшись спиной к… платану, что ли? Ребята и Валэра рядом. На лицах — спокойная гордость. Им тоже кажется, что мы сделали что-то великое. А почему, собственно, мне в какой-то момент показалось, что нас должны грохнуть? Фигня какая-то. Арестовать — да, пленки изъять — да. Впрочем, если у тебя отнимают такой материал, добытый с таким трудом, даже, не побоюсь этого слова, с риском для жизни, то это — это и есть почти убийство.
Звонит мобильный. Таня.
— Алле.
— Кира, с тобой Михал Алексаныч хочет поговорить.
(Нелюбов Михаил Александрович — это наш ведущий. Очень известный. И большая шишка на ящике и вообще.)
— Кира, я ему трубку передаю…
— Кирюха!!! Здорово! Как вы там?
— Здорово… Нормально.
— Ну вы ва-а-аще! Это — супер! Я всегда знал, кого на такие дела отправлять! (ТОНКИЙ ЗНАТОК ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ.)
— Да ладно, Саныч, чего там…
— Нет, ты просто не понимаешь, это — ох…ительно! Мы всех сделаем! Пока эти черви подземные (ЭТО ОН О ДРУГИХ КАНАЛАХ) на пресс-конференциях штативами толкаются, мы такой материал сделали! (ВОТ УМЕЕТ ОН СКАЗАТЬ — «МЫ СДЕЛАЛИ», СИДЯ В КАБИНЕТЕ.)
— Спасибо, Саныч, мы старались…
— Слушай, я тебя на прямом включении спрошу, как ты туда добрался, как это удалось и так далее, чтобы эти черви поняли, как круто МЫ работаем, ладно?
Я похолодел.
— Слышь, Миша, не надо. Вот про это точно не надо. У меня ощущение, что сразу после эфира здесь такие проблемы начнутся… Мне как раз на эти вопросы придется отвечать… не в эфире… ты понял, да? Ты лучше подумай, как мою жопу прикрыть.
Пауза.
— Да?.. Я понял. Я понял. Прикрою. Я прямо сейчас пару звонков сделаю. Чтобы у товарищей правильное понимание сложилось. А на прямом… Ну, ты тогда общие впечатления дай, что в кадр не вошло, эмоции всякие, ну… чего тебя учить… И не дергайся — прикроем. (ВОТ ЧТО БЫЛО, ТО БЫЛО — ЕСЛИ НЕЛЮБОВ ОБЕЩАЛ ПРИКРЫТЬ, ВСЕГДА ПРИКРЫВАЛ.)
Стало полегче. Материал — в Москве, включение будет, да это и не принципиально. Арестовать, наверное, арестуют и вопросы задавать будут. А вот яйца уже не оторвут. Потому что перетрет Саныч кое с кем в Москве, и дадут местным ребятам команду особо не прессовать. И шум будет — ущемление свободы прессы, Крестовников — узник совести, военщина, руки прочь от журналиста! Геморрой, но в целом — приятно. Калиф на час. Освободят — интервью, пресс-конференция, попойка в пресс-баре, объятия коллег, начинающие журналистки — все твои.
ИЛИ… пропал журналист Крестовников — «ищет милиция, ищут пожарные», все новости начинаются с твоей фамилии… Калиф — не на час — недели на две, может, даже на три. А потом забудут. А тебе — все равно. Тебя — нет.
— Ладно, Саныч, до встречи в прямом эфире.
— Давай, держись там.
Больше всего умилил Валэра. Он абсолютно вписался в творческий процесс. При подготовке постоянно подбегал ко мне, поправлял воротник рубашки, «ухо», микрофон-петлю, провода, мою прическу, правда, без особого успеха — в общем, изо всех сил старался быть телевизионщиком.
Я даже подумал, что абсолютно не удивлюсь, если в следующий приезд в Махачкалу обнаружу его в штате телецентра.
Остальные не суетились. Костик меланхолично оттер от камеры местного оператора (Москва!), Стас сосредоточенно крутил ручки звукового пульта. В последний момент пришлось дать пинка Валэре, чтобы он не засветился в кадре.
Включение прошло нормально. Саныч, как обещал, глупостей не спрашивал. Я, как у нас говорят, «поторговал мордой», навел жути, передал эмоции, пообещал телезрителям регулярно выходить в прямой эфир (на самом деле — привет эфэсбэшникам, маленькая, глупая, прозрачная профессиональная хитрость). В общем, все прошло нормально.