Он смотрит на меня с удивлением.
— А действительно…
Почему с удивлением? Я на корреспондента не похож, причем давно уже. Вид военно-полевой, рожа, наверное, тоже, на боку штык-нож висит.
В следующем отсеке газетчик озвучивает заметку по «Иридиуму». Богатая, наверное, газета. Запомнилось название — он его громко произнес, гордо: «Кровь людская — не водица».
А чего они, думаю, в вагоне трутся? Все же можно на улице делать — светло еще. Ну, кроме монтажа, конечно. Не приспособились еще. Не догадались.
Перехожу в следующий вагон. Та же картина. Только вообще не протолкнуться. Знакомых пока не вижу.
Решил идти вдоль вагонов, по воздуху. Так быстрее будет. Вышел. Смотрю — две тарелки разворачиваются. Моей нет. А чего им без меня суетиться?
Захожу в следующий вагон. Из тамбура кричу:
— Тарелочники от «Один+» есть?
Нет.
В следующем — нет.
В третьем — есть.
Сидят грустные. Пол вагона коробками их заставлено. Да еще «пехотные» ящики.
— Здорово, мужики, я — Крестовников.
Они обрадовались.
— А мы думали — чего нам тут делать-то? Тебя нет, работы нет, водку всю в Моздоке выпили.
— Ну, вот он я. Работа будет. Только не сегодня. И водка будет. Сегодня.
Они заметно оживились.
— Только вы в этом клоповнике жить не будете.
— А где же?
— В кемпинге. Вы пока железо это на улицу выгружайте. Я за вами вернусь.
Выхожу на воздух. Муха даже не заходил. Он издали все понял. Стоит, курит. Балдеет.
— Пойдем транспорт подгоним.
Возвращаемся в расположение, срезаем унитазы.
— Палыч, дай БТР.
— Бери.
Как легко у нас все стало! Он даже не спросил зачем.
Подъезжаем к поезду. Жаль, не я за рулем, нельзя. А то вообще отпад был бы! Но и так ничего — эффектно получилось. Пижон я все-таки. Иногда.
Представьте себе картину. У тусовки как раз миновал первый приступ жажды труда. Большинство вышло покурить. К поезду подъезжает БТР. Уже страшно — из них многие-то первый раз на войне. За рулем — десантник. На броне — два мужика. На военных не похожи. Но и на штатских тоже. Штык-ножи. У одного — интересное сочетание армейского камуфлированного бушлата и длинных волос (в Ханкале Муха расслабился). В общем — бандформирование. Причем не чеченское, а… во! Махновское!
В БТР грузятся ящики — имущество канала «Один+», на броню садятся тарелочники под конвоем двух махновцев. Что подумали зрители? Имущество похищено, сотрудники в заложниках?
Въезжаем в расположение. Выгружаемся.
— Палыч, у нас пополнение. У тебя еще две палатки найдутся? Одна для живой силы, другая для телебронетехники?
Я, конечно, обнаглел. Думал, сейчас Палыч ворчать начнет, аргумент приготовил — сами, мол, говорили, что с нами веселее.
Палыч равнодушно забычковал «Донтабак», сплюнул желтой слюной.
— У меня нет. Щас бойцов к соседям зашлю.
Знаете, чем война отличается от учений? Или, скажем, от гарнизона? Тем, что тут страшно, а там нет? Отчасти да. Но ведь на войне НЕ ВСЕГДА страшно, а на учениях ЧАСТО страшно. А в гарнизоне — СТРАШНО СКУЧНО.
На мой взгляд (дилетантский, конечно), у войны есть маленькое преимущество. На войне больше свободы. Потому что меньше проверок. Проверять некогда — война. И некому — проверяющие любят тыл. И война сама учит — ответственности, дисциплине (настоящей, а не показной), бдительности.
На войне младшие часто обращаются к старшим на «ты». И это никому не мешает воевать.
На войне старшие закрывают глаза на мелкие шалости младших. И это тоже никому не мешает воевать.
На войне солдат может ходить в кроссовках и свитере. Потому что в кроссовках удобнее, а в свитере теплее.
На войне ни от кого не требуют начищенных пуговиц. Потому что это не имеет к войне никакого отношения.
И так далее.
Впрочем, меня могут опровергнуть и привести примеры. Но это будут примеры идиотизма. Которого на войне тоже много. Но гораздо меньше, чем на учениях и, тем более, в гарнизонах.
Это я все к тому говорю, чтобы начать рассказывать, как мы провели первый вечер в Ханкале. А провели мы его классно.
Был накрыт стол. Его сконструировали из различных пустых ящиков военного назначения. Из них же сделали скамьи.
Стол ломился от закусок. Закуски были следующего происхождения:
казенные — тушенка, сгущенка, наиболее вкусные элементы сухпайков;
коммерческие (в Ханкале уже работала палатка военторга) — колбаса «Краковская», плавленые сырки, карамельки, печенье «Лютики», тонизирующий напиток «Байкал»;
частные (запасы тарелочников, привезенные из Москвы) — сырокопченая колбаса, консервы, шоколад;