Бодрости не прибавилось. Валэре опять плохо. Чувствую, сейчас будет пятьсот долляров туда, пятьсот — обратно. Обратно? Большой вопрос. Кажется, он это тоже понимает. Потому и молчит.
Впереди горы. Да, собственно, мы уже в горах. Впереди БОЛЬШИЕ горы. Асфальт кончился. Подъем стал круче и извилистей. Теперь линия горизонта в ста метрах от нас. Небольшой перевал. Въехали.
Перед нами открылся изумительный вид. Синее небо, горная гряда на заднем плане, а внизу — освещенная косыми лучами уже низкого солнца небольшая долина с хаотично разбросанными маленькими аулами.
Пытаюсь добавить бодрости с помощью прекрасного:
— Костя, смотри, какая картинка! Не хочешь размяться? Остановимся, выйдем из машины. Поставишь камеру на штатив, поснимаешь, подышишь. Стасик на свой аппарат пение горных птичек запишет. А то мы уже почти сутки в командировке, а ни одного плана не сняли? Джигиты наши ведь не уедут без нас.
Ничего не получилось… Костик ответил совершенно серьезно очень задушенным голосом:
— Они не уедут… Они решат, что мы шпионы…
Отлично! Лекция в самолете не прошла даром.
Бдительность! Костик помнит, что надо следить за своим поведением и проявлять бдительность!
Едем дальше. Спустились в долину. Горные виды обманчивы. Долина оказалась не совсем долиной, а хорошо пересеченной местностью со своими горами, оврагами и ручьями. Дорога сильно петляет.
И вдруг за поворотом — о радость!!! Я никогда раньше не замечал, что так люблю этот архитектурный стиль. Впереди с обеих сторон дороги возвышались бетонные блоки с амбразурами. Присутствовали также мешки с песком. За ними виднелись военнослужащие с автоматами. Есть советская власть!!! Блокпост! Наконец-то! Сейчас нас остановят, документы у нас в порядке. Аккредитации, правда, нет. Фигня, вывернемся, не впервой. Зато выясним что-нибудь. Джигитов наших ведь тоже остановят.
Их остановили. Мы, как положено, встали метрах в тридцати.
Проверяли джигитов не долго. Они даже не вышли из машины. Обменялись несколькими фразами — о чем, слышно не было — и поехали, скрылись за поворотом. Странно. Настала наша очередь.
И тут меня прошиб холодный пот. Военнослужащие были бородатыми! Вот так! На советской, извините, российской территории, еще даже не в Чечне, на абсолютно классическом блокпосту стоят бородатые люди в турецком камуфляже и на полном серьезе собираются проверять у нас документы!
Подъехали, остановились.
— Сидеть в машине, — тихо говорю я.
Живописный бородач, видимо старший, подошел с моей стороны. Водитель его не интересовал. Странно. На правильных блокпостах всегда начинают с водителя. Открываю дверцу, сам не выхожу.
— Добрый день.
— Кито такые?
— Журналисты, из Москвы.
— Выхады.
Выхожу, остальные сидят.
— Дакумэнты.
Что он в них хочет увидеть? Вторую страницу на чеченском языке? Даю документы. Он их долго, внимательно изучает. Тем временем нас окружает группа бородатых военнослужащих. Нет, не с какой-то там военной целью, а просто из любопытства. С интересом, причем благожелательным таким, рассматривают меня. На лицах блуждают улыбки. Думаю: что они имеют в виду?
Нет, это вам сейчас смешно, а мне тогда было не до смеха.
Где же наши джигиты, гады? Куда уехали? Теперь они мне казались почти родными людьми.
Старший тем временем изучил документы. Но не отдает. Смотрит на меня. На лице появляется та же блуждающая улыбка. И этот туда же! Все, живым не дамся. А ребята, а Валэра, ох, е-мое!
Из оцепенения меня вывел голос:
— Слюшай, Крэстовников-Мастовников, а за тэбя и твоих рэбят Бэреза лимон баксов даст?
Так, думаю, это уже легче. Это все-таки переговоры.
— Ну, может быть, даст.
— Слюшай, давай па-харошэму дагаварымся. Жить будэтэ как у Аллаха в раю. Всо будэт. Шашлык-машлык будэт, водка-шмодка будэт, бабы!!! Будэт. Чэрез полгода дэнги папалам — и в Москву.
Все-таки хорошо, когда переговоры. Можно торговаться, аргументы выдвигать. У других моих коллег такой возможности не было. Какой бы аргумент применить? Что-нибудь про маму? Нет, не прокатит. Главное, не спорить и не показывать, что еще немного, и обкакаешься.
— Слушай, дорогой, — говорю, — мне твое предложение очень нравится. Оно просто обалденное. Но, понимаешь, у нас проблема. Мы к уважаемому Надиру едем. Он ждет. Неудобно будет не приехать.
Он чуть погрустнел. Ага, думаю, нашел нужный аргумент!
Помолчали.
— Ладно, — говорит, — паэжжайтэ (сердце забилось). На абратном путы пагаварым (сердце упало).