– Нельзя. Перезвоню, Настя. Занят.
Нетерпеливо сбрасываю вызов, не обращая внимания на то, что верещит на том конце провода Шарова, и переключаюсь на гостью, впервые ввалившуюся в мое логово так бесцеремонно. Ее волосы длинные рассыпались по спине, белая хлопчатобумажная майка опасно обтянула аккуратную грудь, а мешковатые домашние штаны сползли на бедра, оголив тонкую полоску плоского живота. Фак.
– Что хотела?
Роняю чуть более хрипло, чем нужно, и откашливаюсь, сцепляя руки в тесный замок. Не поднимаюсь ей навстречу и не предлагаю занять одно из валяющихся рядом с кроватью кресел-мешков, нагло скользя тяжелым взглядом по изящной фигурке.
Вижу, как Баринова поджимает пальцы ног, как будто ей холодно или неуютно. Фиксирую лихорадочно бьющуюся венку на шее и румянец, алыми пятнами окрасивший щеки, тоже замечаю.
– Это глупо, Матвей! Неужели ты думаешь, что родители отменят свадьбу из-за пропажи колец?
Сашка привстает на носочки, чтобы казаться выше, но все равно не чувствует себя хозяйкой положения. Возвращается на пятки, взъерошивает густые пряди цвета темного шоколада и упорно пытается найти во мне что-то человеческое.
– Отдай, пожалуйста, Мот.
Выводит меня из себя своей покладистостью, и я резко подрываюсь, вскочив на ноги. Пересекаю разделяющие нас сантиметры и нависаю над Бариновой, задыхаясь от запаха ее кожи, перемешавшегося с едва уловимым ароматом апельсина. Который в считанные секунды заполняет легкие и включает во мне неправильные кнопки, пробуждающие желание впиться выматывающим поцелуем в приоткрытые губы сводной сестры.
И осознание всего этого бардака бесит меня даже больше, чем бретелька, медленно сползающая с плеча девчонки.
– Выметайся отсюда, Саша. Живо!
– Губу закатай, Матвей, – иронично фыркает Александра, до предела натягивая канат моих нервов, и показывает язык, обнажив ровные белые зубы. Ловко ныряет мне под руку и в несколько шагов перемещается к компьютерному столу, засунув свой вздернутый любопытный нос туда, куда ее не просили.
Инспектирует содержимое ящиков одного за другим, натыкается сначала на нетронутые, девственно чистые учебники, затем – на полупустой баллончик для граффити. И, в довершение, обнаруживает вскрытую пачку с презервативами. Торопливо опускает ее обратно, шурша целлофаном, и отпрыгивает к огромному во всю стену шкафу, потупив глаза.
А меня, как ни странно, умиляет ее реакция на нормальную для мужского жилища находку. И ямочки эти на ее покрасневших щеках трогают, заставляя на пару мгновений забыть о собственной злости и скрупулезно составленном плане по избавлению от семейства Бариновых.
– Извращенец!
– Как раз наоборот. Обычный пацан.
С легким азартом вступаю в пикировку со сводной сестрой и возвращаюсь обратно в кресло, закинув нога на ногу. Вальяжно облокачиваюсь на спинку и с предвкушением жду, когда Сашка захочет изучить содержимое моего гардероба и дернет на себя массивные резные ручки.
Что она тут же и делает.
– Ауч!
Только и успевает выдохнуть Александра, прежде чем оказывается погребенной под кучей моих свитеров, футболок и спортивных штанов. И где-то в глубине души я, пожалуй, рад, что борд приземляется в полуметре от ее симпатичной задницы, а не пробивает с грохотом ее макушку. Потому что везти пока еще не родственницу с сотрясением в больницу накануне крутой вечеринки мне совсем не улыбается.
– Ни в голове порядок не можешь навести, ни в шкафу, ни в жизни!
Обиженно сопит младшая Баринова, вместо заветной коробочки получившая ворох мужского нижнего белья, и осекается, встречаясь взглядом с прибежавшей на устроенный нами шум Верой Викторовной. Отодвигает от себя подальше мои белые Кельвины Кляйны, водит тыльной стороной ладони по ковру и стремительно пунцовеет, силясь выдавить застрявшие в горле слова.
– А Саша пообещала мне помочь убраться, представляете? Так мило с ее стороны.
Поднимаюсь навстречу недоверчиво изогнувшей бровь женщине и вешаю на лицо самую серьезную маску из своего богатого арсенала. Стойко выдерживаю проверку, проглотив рвущийся наружу искрящийся смех, и намеренно закрываю Александру от ее матери. Чувствуя, как пара горящих синих глаз рисует между моих лопаток мишень, а их хозяйка втыкает туда пару десятков воображаемых кинжалов.
– Потом с этим закончите, а сейчас спускайтесь ужинать.
Окончательно успокаивается или же держит при себе закономерные выводы моя будущая мачеха и оставляет нас с Сашей наедине, неслышно выскальзывая в коридор в не издающих ни единого звука мягких пушистых тапочках. Я же убеждаюсь, что дверь плотно закрыта, после чего выдергиваю Александру из вороха ткани.