— Ребят, успокойтесь. Все нормально. Вы кто?
Мнутся. Тот, что постарше, заикаясь:
— Мы эти, пленные… заложники.
— Так пленные или заложники? Вы военные?
Отрицательно мотает головой.
— Вас похитили?
— Да.
Палыч толкнул меня в бок.
— Погоди, Крестовников, — повернулся к своим, — воины, пожрать, выпить, быстро.
Палыч был прав. Сначала накормить, успокоить. Тем более мы уже в центре. Здесь наша дислокация. Можно располагаться.
Воины быстро соорудили стол из ящиков. Пробежались по задним рядам. Собрали еду. А еды уже много было — огурчики, помидорчики, колбаска, водка, ого, «Исток», это здесь деликатес — по городу-то давно идем. Нет-нет, никакого грабежа — исключительно «добровольная помощь войскам-освободителям». Предварительная, так сказать, зачистка.
Короче, накормили, напоили. Ну, напоили несильно. Исключительно для укрепления духа. Ели они с жадностью. Себя мы тоже не забыли.
Включаем камеру.
— Ребят, вы откуда?
Старший, судорожно проглатывая недожеванный кусок колбасы:
— Я из Израиля.
— Чего? — Я что угодно готов был услышать, только не это.
— Из Израиля, — он испуганно посмотрел на нас, — но я советский… в 90-м году уехал.
— А как же ты здесь-то оказался?
— Приехал в Нальчик по делам. В прошлом году. Ну… бизнес у меня… надо было в Нальчик приехать.
— Так. И чего?
— Ну… там меня через три дня похитили.
— А как похитили?
— Ну… как. Затолкали в машину. И увезли.
— Ночью?
— Да нет, днем.
— Средь бела дня?
— Ну да.
— А как в Чечню доставили? Тут же блокпосты кругом.
— He знаю. Я всю дорогу на полу лежал.
— И что, не останавливали?
— Останавливали.
— И не проверяли?
— Не знаю. Дверцы хлопали, кто-то выходил, говорили о чем-то.
Я оглянулся на десантников. Они были мрачные. Я подумал: «Не дай бог каким-нибудь ментам сейчас появиться».
Повернулся к младшему. Пригляделся к нему. Лицо умное. Не шпана, не гопник.
— А ты откуда?
— Из Москвы.
Час от часу не легче. Еще сейчас скажет — в Москве похитили.
— А тебя где похитили?
— В Москве.
— …Да ладно.
— Правда.
— Вот прямо вот в Москве?
— На Таганке.
— …Как?
— Девушку ждал. Стоял на тротуаре. Подошли двое. Сбоку, почти со спины… Ткнули чем-то острым, не сильно, сказали — садись. И подтолкнули. А сзади уже машина, «Жигули», и дверца открыта. Впихнули и сами сели. Показали нож. Приставили к боку.
— Русские?
— Нет.
— И что потом?
— За город выехали. Там фура стояла. И повезли.
— Ну, фуры все подряд трясут!
— У них там, в кузове, в самой глубине, вплотную к кабине, перегородка была. За ней — узкое такое пространство. Там и везли.
— Останавливали?
— Да.
— А ты закричать не мог?
— Не мог. Со мной парень ехал. А когда останавливались, у нас лампочка загоралась. Не всегда. Видимо, только когда менты останавливали. Тогда парень мне к глазу нож приставлял.
— Долго ехали?
— Долго.
— Сколько примерно?
— Даже примерно не знаю. Темно было.
— И что потом?
— Привезли в село. Потом узнал, что это Ведено. Попал в семью.
— Работать заставляли?
— По мелочи. Воды натаскать и прочее. В целом неплохо было. Я даже их детей английскому учить начал.
Я подумал: крепкая психика.
— Они выкуп хотели?
— Да, только не эти. У этих я просто жил.
— А кто?
— Не знаю.
— А откуда ты знаешь, что выкуп хотели?
— Те, у которых я жил, сказали, что переговоры ведутся.
— Не били, под камеру ничего говорить не заставляли?
— Нет.
— А потом что?
— А потом стало плохо. Меня ваххабитам передали. Они заставляли укрепления строить, камни таскать, били, перегоняли с места на место.
Поворачиваюсь к старшему.
— А с вами что было?
— Привезли в Урус-Мартан. В яму посадили.
— Выкуп хотели?
— Да.
— Били, пытали?
— Да. На камеру обращение к родственникам заставляли делать. Требовали миллион долларов. Я им говорю: откуда у них столько? А они снова бить начинали. Потом снизили до пятисот тысяч.
— Работать заставляли?
— Нет, только били… и выкуп требовали.
— А с вами в яме еще кто-то был?
— Да. Два строителя из Волгограда. Один человек из Ставрополя. Двое из Пятигорска.
— Их тоже не в Чечне похитили?
— Нет. Но строителей не в Волгограде похитили — из Ставропольского края тоже, они там что-то строили.