И в моей перевозбужденной юностью голове вспыхнуло желание. Мне сразу же захотелось побежать, найти этот кружок и в него записаться, чтобы изучить все тонкости психиатрии и стать загадочным новым Фрейдом.
Я сразу же представил, какие выгоды скрываются за посещением этого кружка. Да разве мог бы я, скажите на милость, отыскать нечто более экстравагантное? Экстравагантность притягивала меня, как магнитный полюс привлекает полярных исследователей. Притягивала со всей силой.
Суета сует.
В то время я носил вещи, отрытые в гардеробе моего отца — в узком пиджаке с большими лацканами, яркой приталенной рубашке с огромным воротником, блестящем галстуке с индийскими мотивами. От всего этого великолепия некоторым женщинам поделикатнее становилось плохо. Мой облик завершали кирпично-красные кожаные ботинки с квадратными носами и брюки клеш.
После двух лет в пограничных войсках мое тело стало крепким и мускулистым. Я отрастил длинные волосы, которые завивались кольцами на шее, и отпустил длинные бакенбарды. Так я стал походить на какого-то расфуфыренного кретина образца 1972 года.
Мне хотелось походить на Джорджа Харрисона, Джима Моррисона, Фрэнка Заппу. На каждого, кто беззаботно шлялся по Лондону 1968-го, вот таким, элегантным и беззаботным, что не имело ничего общего с навевающим тоску социалистическим провинциализмом Софии.
По крайней мере пятьдесят процентов моих однокурсников все еще донашивали брюки из шелка, фасоном напоминавшие шаровары! Они выглядели, как наделавшие в штаны деревенские царьки. А пытались походить на мафиози. Из-за чего выглядели дураками.
Вот так…
Я был настоящим юным снобом. Самовлюбленным двадцатилетним парнем, который мечтает вылепить из себя что-то особенное. Я надувался, как индюк, рисовался, как павлин, и мне хотелось задрать свой нос как можно выше. А роль психиатра была для этой цели просто идеальной.
Так вот, скажите мне, какой молодой мужчина не желает себе такого?
Может, и не каждый. Но мне хотелось именно этого.
Иногда я рассуждал по-другому: «Желание быть красивым и интересным не доведет до добра. Это от лукавого. Так ли уж важна эта мишура? Ведь некрасивая жизнь миллионов некрасивых людей важнее моего красования?» Но тут меня охватывал гнев: «А зачем тогда жить, Господи, если все вокруг уродливое, посредственное и серое? Есть ли смысл в миллионах некрасивых жизней? Нет, нету! — протестовало все во мне. — Я хочу прожить красивую жизнь, которая будет заслуживать всех этих лет прозябания!»
Интересным было то, что я не знал, на кого бы я хотел произвести впечатление своей странностью. Мне было приятнее не знать объекта, на который будет направлено мое воздействие. Как рок звезда на сцене, из-за сильного света прожекторов не видящий публики, а только представляющий, какие чудесные люди собрались на концерте. И я чувствовал нечто подобное. Ожидал анонимного восхищения. Если задуматься, то, естественно, от женщин. Всё эти женщины. Но и от мужчин тоже. Мужчины должны были почувствовать себя униженными моим превосходством.
Я был мифоманом. А миф о психиатрии казался мне самым внушительным.
Смешно. Для любого нормального человека, не имеющего отношения к медицине, в психиатрии не было ничего мифологического. Для всех не медиков психиатры были просто сумасшедшими. Но для моего жаждущего мифов и обожествления сердца психиатрия казалась весьма романтичной… Да. Весьма!
Я представлял себе психиатра как некоего загадочного полубога из зловещих и полных легенд психбольниц, в которые не ступала нога непосвященного. И если так посмотреть, то психиатры и правда были последними путешественниками по неизведанным землям.
И мне хотелось быть, как они.
…Мамочки! Я представлял себе, сколько восхищенных и удивленных женских взглядов я могу собрать благодаря этой психиатрии. Мне виделось, как все будут смотреть на меня с восхищением, а я лишь буду застывать в эффектных позах.
Я представлял, как буду ходить с сигаретой за ухом и носить модные очки. Как буду ходить на работу в одном желтом и в одном синем ботинке. Как ночью буду слушать Моцарта у себя в кабинете, встав на письменный стол, обнаженный и со стаканом мартини в руке. Как моя медицинская сестра будет ходить без нижнего белья. Хотя именно этот пассаж казался мне слишком банальным. Может, у меня все будет совсем наоборот: моя медсестра будет носить десять комплектов белья сразу. Что-то в этом роде.
И я думал о всех спятивших на сексе красивых невротичках и испытывал волнение, как ребенок. А может, я и был ребенком?