Насторожившись, юноша еще больше сбавил шаг и направился обследовать каждую комнату, готовый к атаке.
Каждое новое помещение не сулило собой ничего хорошо. В одной комнате эти мрази держали пленных детей, - Томсон понял это по горе детской одежде и обуви, а также кучи фотографий жертв, развешанных на стенах, близко к полу старые, почти сгнившие обои были содраны, а стены были исцарапаны; кое-где были следы крови. Парень едва сдержал монстра внутри себя в узде, настолько сильно вывела его из себя подобная жестокость отморозков. В паре других комнатах, с заколоченными окнами, Йен рассмотрел кучи корявых, расплавленных свеч, рисунки мелом на полах и стенах. Кучи различных рун, обрядных кругов, - все это порождало в нем дрожь и некую ненависть. Неотрывно за каждым шагом Томсона следовал запах крови и смерти.
В одной из комнат, где стоял огромный стол и кучи стульев, Томсон нашел то, что хотел: большую карту города с красными метками, а также несколькими кругами. Одним из таких было обведено это здание. Йен быстрыми движениями сложил карту и запихнул ее себе за пазуху, оглядываясь по сторонам. Больше ничего интересного для него в комнате не было. Оставалась одна неисследованная комната. Парень осторожно последовал к ней, предчувствуя что-то очень нехорошее.
Он застыл на пороге, как-то глупо уставившись впереди себя. Это было огромное в отличие от других помещение, где все еще горели новые, очень длинные свечи в подсвечниках, в чашах, в банках... Их было около сотни, и ими был заставлен весь пол. Трепещущее пламя освещало собой комнату в красных тонах, а Йен не мог оторвать взора от стены напротив него. Какой-то ужас парализовал все его тело.
По середине стены был выцарапан силуэт огромного человека... Он раскинул в стороны свои непропорционально длинные руки, охватывая ими всю комнату. От его головы исходили тысячи лучей-линий. Вместо глаз и рта красовались три черные пропасти, а голова была вытянута вверх. У его ног были нарисованы тысячи... тысячи трупов людей, и некоторые из них тянули свои изломанные руки к нему.
Все это было выцарапано гвоздем, очень коряво, - и это придавало еще больший ужас этому рисунку. Йену казалось, что за его спиной кто-то стоит. Кто-то, готовый вонзить в его спину клинок по рукоять, но юноша не мог оторвать взгляда от двух черных кругов.
Которые, казалось, смотрели ему прямо в душу, и готовы были сожрать его изнутри.
Они поглощали его, словно черные дыры.
Они уничтожали в нем все человеческое.
Они шептали ему о его скорой смерти. И смерти всего вокруг.
Вокруг не было больше никаких каракуль, каких-то очередных угрожающих фраз. Над головой этой твари, которую едва ли мог нарисовать здоровый, нормальный человек, было выцарапано четыре больших буквы.
КАРЛ.
Йен простоял в гипнотическом оцепенении целую вечность. Потом, едва придя в себя полностью, парень, подчиняясь какому-то животному инстинкту, вышел в соседнюю комнату и подхватил стул. Он ворвался обратно в святыню ужаса и безумия и, с нечеловеческим ревом бросил стул в это ужасное изображение с такой силой, что несчастная мебель разлетелась на куски. Подчиняясь этому разрушительному чувству, причины и мотивы которому Томсон не смог объяснить себе и позже, парень начал крушить все вокруг: сбивать и топтать свечи, тушить огонь. Он ревел и рычал, словно волк, чью берлогу развалили охотники.
А изображение Карла молча наблюдало за безумием Фенрира и, казалось, усмехалось, чувствуя свое превосходство над этим беспомощным зверем.
Когда весь свет в комнате погас, - все погрузилось в мрак. Но Йен продолжал видеть все вокруг. Дымка от потухшего огня окутал его фигуру, забивая чувствительный нос запахом гари. Парень тяжело, загнанно дышал и с нечеловеческой яростью смотрел на изображение исподлобья. Что происходит?.. Томсон едва это понимал. Он вообще ничего уже не понимал. Он не знал, почему это имя так ужасает его, пробуждая в нем какой-то старый и давно забытый гнев.
Ошметки растревоженной памяти услужливо взметались в его воспаленном сознании, напоминая о том, что есть человек, который уже несколько раз называл его имя. Джин совершенно точно знала его, действительно знала...
Йен вспоминал рыжеволосого напарника с растянутой ухмылкой и конопатыми щеками. Он вспоминал зеленоволосую девушку-офицера, с распростёртой над ним ладонью, которая сулила ему смерть, а позже которая, ухватив его за шиворот, спасла от огня. Он вспоминал безжалостного офицера с белыми волосами и холодными, нечеловеческими глазами.