- Даже не спрашивай.
Йен посмотрел на напарницу, привлеченный ее тихим, почти надломленным голосом. Он рассматривал ее так же внимательно, как бы рассматривал, увидев в первый раз. Она свернулась калачиком и была больше похожа на убитого горем подростка, страдающего от нападок гормонов нежели чем на суровую, беспощадную охотницу на чудовищ.
- Я могла тебя убить.
Йен выдавил усмешку:
- Не многое ли на себя берешь? - с театральной надменностью заметил он, но сам, почему-то, даже не сомневался, что она совершенно точно смогла бы такое.
- Если это не прекратится, то однажды точно смогу.
Джин продолжала лежать к нему спиной, еще больше сжавшись, чем прежде. Она тяжело вздохнула и, прежде чем затихнуть еще очень надолго, выдавила из себя:
- Придется нам разойтись на время, Томсон.
Эти слова, которые она для себя лично приравняла к какому-то поражению, очень нелегко ей дались.
В этот момент Йен, как никогда ранее, почувствовал свою ответственность за эту девушку. Он понял, что впервые видит Джин без игр и без глупых образов, настоящую, обыкновенную, смертную Джин, которая является таким же человеком в душе, как и он. Истинную Джинджер без налета кровожадности и беспощадности монстра внутри ее, но перепуганную, беспомощную девушку, которая впервые за долгое время оказалась бессильна перед полной неизвестностью, которая сулила ей и окружающим ее людям большие неприятности.
Именно в это самое мгновение Йену впервые искренне стало жаль свою напарницу, которую, в своем обыкновении, он бы точно жалеть не стал. Конечно, он не дал себе волю хоть как-то показать или открыть свое сострадание к ней, потому что Джин бы совершенно не потерпела жалости к себе, как бы не потерпел и он. Лишняя жалость между такими чудовищами, как они, - это показатель слабости. А слабость в их мире - равнозначна смерти.
Усилием подавив в себе небывалый всплеск эмоций, Йен, как можно холоднее и тверже сказал, дотронувшись до плеча Джин рукой:
- Что бы это ни было, - сказал он тихо, - я найду его.
Уилсон молчала.
- Я достаточно взрослый мальчик, чтобы справиться с каким-то проклятым шутником, - позволил себе криво усмехнуться Томсон.
Его напарница словно оглохла. Юноше казался этот разговор незаконченным. Ему все чудилось, что он должен был сказать что-то еще, что-то очень важное, но слова сами застревали у него в горле, и, наконец смирившись, парень покинул разбитую на осколки отчаяньем Джин.
Позже ему понадобились долгие годы, чтобы потом наконец понять, что же именно он хотел сказать в этот вечер.
Точнее, что он был просто обязан сказать. Но не сказал.
* * *
Кошмары и не подумали жалеть Йена, так что утром следующего дня парень был не выспавшимся, злым и раздраженным. Все эти очевидные признаки плохого настроения, конечно же, не могли и не остановили сегодня особенно решительную Марли от смелых поступков. С не преклонным лицом девушка подсела к юноше за его парту и, когда тот бросил на нее свой тяжелый, непроницаемый взгляд, та впервые выдержала атаку и даже не смутилась. Что-то переменилось в ней в эту ночь, и обыкновенный ее страх перед этим парнем исчез. Если не бесследно, то уж точно достаточно, чтобы несколько сбить с толку охотника.
- Расскажи мне все.
Йен, подивившись необыкновенно твердому тону девушки, даже покосился на нее, желая узреть на ее лице те же перемены, что услышал в голосе. Она смотрела ему прямо в глаза, несколько даже дерзко. На немой, растерянный и вопросительный взгляд Томсона Марли тряхнула головой и, наклонившись к нему близко, прошептала горячо:
- Я знаю, что вчера произошло что-то странное с Джинджер! Все говорят, что она болеет чем-то хроническим, вроде астмы или чего-то еще, но я-то знаю, что это не так! С ней приключилось что-то серьезное, я вижу это сейчас по твоим глазам! - почти воскликнула она. - Ты переживаешь за нее, а это значит, что все совсем плохо.
Йен даже несколько отпрянул от такого напора, отодвинувшись от Марли. Медленно легкое изумление перерастало в раздражение или даже тихую ярость. Лицо его помрачнело, а черты лица, казалось, очерствели. Да какого черта все женщины вокруг него постоянно чего-то требуют, засовывая нос в его жизнь?! Ему по горло хватило уже одной такой фурии. Он холодно, словно рассерженный зверь, прорычал:
- Какое твое право в это влезать?
Вопреки всему Марли не испугалась, не отступилась, пристыженно понурив взгляд. Такой ответ, казалось, только рассердил ее и подтолкнул действовать более резко, чем раньше:
- Потому что я волнуюсь за тебя! - прошептала она, прижав руки к столешнице. - И, если для этого придется переживать еще и за Джинджер, то я буду делать и это! Если она так важна для тебя, то для меня она тоже важна! - выпалила девушка на одном дыхании и тут же замолчала, осознавая, что сказала. Медленно она начала краснеть, но взгляда не отвела.