Йен долго смотрел на Марли, размышляя над сказанным только что. Мысли ворочались медленно и неохотно в его воспаленной после долгих кошмаров и волнений голове. Но эта пауза позволила охотнику остыть, унять свой почти беспричинный гнев. Он, конечно, мог бы поспорить, что ему так уж и важна его напарница, по крайней мере он надеялся, что еще может с этим поспорить, но сам факт того, что в этом мире еще существует такой человек, который за него переживал, просто так, безвозмездно... Томсон впал в ступор, размышляя над этим. Он уже давно не ощущал обыкновенного участия живого человека.
- Прости... - тихо сказал он, проводя рукой по лицу. Пальцы Йена переместились на виски, и он с усилием вжал их в череп, пытаясь буквально выдавить какие-то плохие предчувствия, которые тут же закрасились к нему в мозг. - Прости за мою грубость. Я не хотел тебя обидеть, Марли.
О таких словах она даже во снах мечтать не смела. Она тут же смягчилась, расслабилась и улыбнулась своей доброй, милой и утешающей улыбкой. Ее светлые глаза тут же наполнились неподдельным сочувствием и состраданием. Девушка, окончательно осмелев и поддавшись импульсу, ухватила охотника за руку, сжав ее своими небольшими ладонями. Заглядывая в уставшие глаза, она с пылом прошептала:
- Йен, я очень тебе хочу помочь! Правда! Позволь мне помочь. Прошу-прошу-прошу!
Заглянув в круглые глаза, полные щенячьей мольбы и желания, Йен смутился окончательно.
- Ну пожалуйста! - добавила она.
И Йен наконец-то сдался.
* * *
Постоянная тревога за Джин, страх перед неизвестностью порядком утомили Йена и высосали из него половину его жизни. Он совершенно не мог ничего учуять, если бы даже попытался, и все из-за проклятого дождя, который глушил все запахи напрочь, да и если бы не дождь, что тогда? Снова эти скитания в поисках того, не зная, чего. Однажды Йену повезло нарваться на врага по чистой случайности. Было глупо надеяться, что это повториться опять.
Да и он, собственно, и не надеялся отыскать что-либо. Даже и не пытался. Пустые, мокрые улицы успокаивали в нем бурю и помогали размышлять более-менее трезво, нежели где-либо еще. Рядом шла Марли под своим прозрачным зонтом. На ней было короткое, голубое пальто с высоким воротником и светлые штаны, заправленные в резиновые сапожки. Иногда Йен ловил себя на том, что ненароком заглядывался на девушку, а ее тихое, ненавязчивое общество совершенно не тяготит его. Ему было даже приятно просто бродить с этим странным, даже милым существом по улицам. Она не пыталась отвлечь Томсона от его мыслей, обращая внимание на себя, как это делала бы Джин, не пыталась нарушить его покой, влезть в его душу. Марли даже больше не пыталась расспрашивать его о том, что же происходит, быстро поняв, что не добьется от него ничего. Его умиротворяло ее присутствие рядом, как умиротворяет течение неспешной реки, и Йен все больше поражался, как он не мог заметить этого раньше.
Да и все было лучше, чем постоянное преследование Сарой, которая оставляла его лишь в присутствии Джин. Теперь она не показывалась просто в обществе кого-то, а это уже многое значило.
- Хочешь, поговорим о чем-нибудь? - деликатно поинтересовалась Марли, взглянув на парня.
Шаг Йена замедлился, потом он и вовсе остановился посреди тротуара, вглядываясь в далекое, тучное небо. Девушка тоже затормозила, немного откинув зонт назад, что бы было лучше видно ее спутника. Она следила за ним внимательно и молча, ожидая хоть какой-то перемены или знака в нем. Марли знала, что нельзя докучать ему.
Томсон размышлял, разглядывая улицу вокруг. Казалось, весь город склеен из картона, а он сам - лишь деревянная фигурка настоящего человека, который сейчас где-то далеко, живет обычной жизнью. А им играется какой-то безумец, выдумывая ему ужасные, некрасивые истории-судьбы.
Чтобы сделать героя загадочнее, нужно придумать ему какой-нибудь мерзкий грешок и засунуть его в шкаф, никому не показывая. Пусть герой живет дальше, как жил, но что-то в нем останется такое, что никому не будет давать покоя.
Йен опустил глаза, посмотрев на Марли. Она была словно фея: белокурая и большеглазая. Но, тем не менее, она не была миниатюрной или крохотной. Она была высокой и стройной, и где-то глубоко, в ее больших и детских глазах должна была жить взрослая девушка, узнавшая жизнь и мир. Ей было чуть больше двадцати, она не выглядела младше этого возраста, но Йен не мог отделаться от ощущения, что это всего лишь маленький и светлый ребенок, заигравшийся во взрослые игры.