— Я сама пристрелю его, — предложила Линда.
— Нет, — неожиданно заявил Кейн. — Я против. Думайте, как хотите, но я не считаю себя вправе участвовать в этом убийстве. Дик… прости, но это уже палачество. Я знаю, что этот человек не прав, я чувствую, что половина сказанного его адвокатом — или ложь, или болтовня, но пока я не буду убежден в этом на все сто… Считай меня трусом — но я голосую за помилование.
— Предатель! — коротко произнесла Линда. — Слабак…
— Нет, — Дик снова сел и на этот раз смог остаться в таком положении без посторонней поддержки. — Подождите… с чего он это взял?
Последний вопрос относился к заявлению Эдварда.
— Дик, — повернула к нему окаменевшее лицо Синтия, — это из-за меня… я просто не подумала. Та женщина, которую… которая выступала здесь в качестве свидетельницы, — моя мать. Поверь, я раньше не знала, что между ними есть что-то общее, — у меня никогда не было хорошего контакта с родителями. И… не обращай на это внимания…
— Это невозможно! — закричал издали прислушивавшийся к разговору Варковски. — Если Компания останется без Главы — скорее всего, ее просто захватит мафия. Слышишь, Торнтон? Если ты разрешишь убийство — вся ответственность упадет на тебя. Привыкай к ней. Или Глава Компании, или ты — но кто-то должен будет позаботиться о сохранении того мира, который мы имеем. Ты его противник — и все же, если вы действительно собираетесь решать по совести и думать о Человечестве, а не о собственных эмоциях, то вы должны нам помочь. Не лучше ли выбрать меньшее из зол?
Дик шумно втянул воздух. Он уже и сам был не рад, что затеял суд, — но в то же время не мог не признать, что по крайней мере часть доводов этого человека звучит убедительно. Просто раньше он сам никогда не задумывался всерьез, чего именно хочет от этого мира: ему казалось достаточным знать, где находится зло, и выступать против него, не меряя на большее или меньшее.
— Суд нужен, — неизвестно к кому обращаясь, проговорил он. — Мнение врага тоже надо знать.
— Дик! — брови Линды удивленно приподнялись.
— Да… — покривился Тьюпи, — у меня сложилось впечатление, что с судом мы просто поторопились. Надо было получше подготовить обвинение… Да ну его вообще! — он вдруг махнул рукой. — Кейн, я согласен с тобой. Не потому, что перестал считать этого человека преступником, — просто над всем этим надо хорошо подумать.
— Думать?! — Линда еле удержалась, чтобы не стукнуть его кулаком. — Вы видели, что творилось в том отделении, где я работала? Там в основном женщины… беспомощные женщины, которые не знали, куда деваться, когда это их вышедшее из-под контроля оружие — эти чудовища — начали их есть! Просто есть, как будто они подходили не к живым людям, а… — ее губы задрожали, — к еде, специально разложенной на тарелочках — на кроватях… Они не торопились: знали, что сопротивления не будет… И мне стыдно — понимаете, стыдно! — что я ушла с вами, спаслась… Да что вы можете понимать! За одно это Глава Компании и все, кто в ней служат, должны быть не то что расстреляны — приговорены к самому страшному из когда-либо существовавших видов казни! Только за это! А в той колонии были еще и дети…
— А если месть свершится — вы сможете справиться с теми же монстрами? — похоже, рассказ Линды не оставил равнодушным и Эдварда, и он кричал на пределе голосовых связок. — Сможете?! Как организовать уничтожение этих тварей без сильного руководства? Вам что — будет лучше, если наверху начнутся разборки, правительственные перестановки и все прочее — а это неминуемо начнется, как только Компания будет обезглавлена! Эй, вы! Ответьте на это!
— Я не знаю, — Дик вновь стиснул виски ладонями, белки его глаз выглядели розовее лица. — Не знаю!!!
— А я знаю! — Линда вскочила, поднимая забытую за всеми разговорами винтовку.
— Нет! — Синтия не узнала свой голос. Ей показалось, что в этот момент ее телом овладел кто-то другой; словно со стороны наблюдала она, как ее собственные ноги отталкиваются от земли, как руки вцепляются в металл, отклоняя задергавшееся от отдачи дуло…
— Остановитесь! — заорал Тьюпи, хватаясь за винтовку и отталкивая обеих девушек. — Еще этого не хватало!