- Но ведь ломка уже не за горами, родной…
***
Поразительно, каких высот может достигать человеческая мысль. Долгая, непрерывная, упорная работа мозга приводит нас к вовсе удивительным открытиям. Разум человека, пожалуй, самое чудесное изобретение Создателя, если тот, конечно же, существует, - ведь человеческий разум может абсолютно все. В отличие от нас у него нет границ и нет предела. Фактически он всемогущ.
Самая великая сила и самое большое проклятье. Как же хорошо живется дуракам, которым нет дела ни до чего, которые ничего не боятся… Ведь все наши фобии, все страхи, опасения, сомнения, все выдуманные нами же пороки, ведь все они, - это лишь детище воображения нашего мозга. Это плата за разумность. Чем человек «разумнее», тем больше он боится потерять. Тем выше барьеры вокруг него, тем жестче ограничения, тем теснее тюрьма…
Казалось бы, чего проще? На минуту вообразить себя не тем, кем ты являешься. Прикинуться тем, кем всегда хотелось быть. Заставить себя позабыть собственные опасения, просто отмести их в сторону и пойти дальше. Почему наше воображение может то, что недоступно нам?..
Если задуматься, то и все чудесное и необъяснимое – это лишь то, до чего мы не смогли или не успели додуматься. Всего-то и надо, что больше терпения и усердия, и, ву-а -ля, на одну чудесную и волшебную вещь в вашем списке меньше.
Все наши проблемы, беды… Наши чувства и эмоции… не более, чем плод воображения. Вся эта любовь, ненависть, привязанность, боже, вы выдумали столько чувств, но чего ради?..
Их ведь не существует. Есть вы и ваша вселенная в черепе, которую вы все еще не смогли обуздать как следует. Обуздаете - и станете непобедимыми.
Вы поспеваете за моей мыслью? Очень хорошо, потому что я собираюсь ее сейчас оборвать.
…Джин, взгромоздившись на каменное, потрескавшееся от долгих лет и вечной непогоды надгробье, сидела, уставившись отсутствующим взглядом в одну точку. Постепенно все больше темнело, и кладбище медленно теряло свои былые очертания, которыми одновременно отпугивало и очаровывало редких посетителей; оно отбрасывало дневную оболочку в сторону, словно плащ, обнажая перед миром свой истинный, ночной облик, полный загадок, мистических домыслов и страшных историй.
Да, возможно, любой другой на месте девушки сейчас бы мучился, проклиная собственное воображение, которое умело дорисовывало все новые и новые пугающие детали к окружающей обстановке; сочиняло новые звуки: шорохи, шепот и слабый свист. Тени, мечущиеся или крадущиеся мимо, пугающие облики монстров из темноты. И делало это так мастерски, что несчастный был бы уже не в состоянии отличить обман от истины.
Но с Джин была другая история. Такие проделки мозга были бессильны против нее. Она, уж поверьте мне, не боялась ни каких-то шорохов, ни скрипов; она знала свои силы и знала еще лучше этого то, что, чтобы ни случилось, она справится с этим.
Но всякий человек не может жить без страхов, опасений. Да, Джинджер было не напугать бабушкиными сказками. Но ее сознание припасло ей гораздо более невыносимые пытки…
И Джин сидела, позабыв на мгновение обо всем мире, обо всех мелочных делах, проблемах. Она сидела, мертвее тех, что были задавлены ярдами земли под ней, и ее взгляд блуждал вовсе не по кладбищу, а по картинам более ужасным и, к сожалению, более реальным.
Что может быть правдивее и ужаснее, чем живущий мертвец? Страшнее, чем человек, который умер, но продолжает дышать, ходить, говорить… Смерть наяву. Увы, это не просто пафосная и красивая метафора…
Из вязкого, прогнившего и пронизанного окоченевшими трупами прошлого болота раздумий Джин вырвал шорох немного позади. Девушке потребовалась секунда, чтобы прийти в себя и натянуть на лицо свою дежурную ухмылку. Она знала, кто встал у нее за спиной, и не могла не признать деликатности этого человека.
Томсон, конечно, дубина, но ходить беззвучно он умел мастерски.
Деликатная дубина.
- Приперся значит, - улыбнувшись, кинула она через плечо, даже не обернувшись.
Сзади раздался тяжелый вздох. Видимо, Йен с трудом подавил в себе два желания: придушить Джин и сразу свалить из этого унылого места к черту. Кое-как справившись с этой практически непосильной задачей, парень подошел к девушке, присев рядом.
- Как бы это ужасно не звучало… - проворчал он в ответ на ее вопросительный взгляд. - Мы напарники.
Джинджер лучезарно улыбнулась в ответ. Йен покосился на нее, всего лишь на короткий миг, но сразу же смутился столько открытому триумфу. Он нахмурился, отводя взгляд в сторону.
- Если тебя все-таки убьют, мне могут приставить напарника еще хуже, - проворчал он, оправдываясь.
- То есть, - усмехнулась охотница, пододвигаясь к юноше ближе, - ты хочешь сказать, что я хорошая напарница?
- Нет. Но могут быть еще хуже, - ответил он.
Джин с наигранной обидой фыркнула и отвернулась. Йен продолжил свою тираду:
- … Хотя твой извращенный энтузиазм вгонит меня в могилу скорее любых монстров.
- Твои ненужные подробности убьют меня скорее, - закатила она глаза. - Успокойся и заткнись, - она дружески хлопнула его по плечу.
Йен замолчал, но по его лицу было видно, что ему было, что еще сказать.
Они молча наблюдали за сгущающейся темнотой. Джин пыталась прикинутся самой беспечностью: болтала ногами и насвистывала какую-то мелодию, которая эхом отражалась вокруг, звеня в воздухе. Йен был угрюм. В прочем, все как обычно. Где-то вдали раздался тревожный лай собаки, но тут же осекся, постепенно обратившись в жалобный скулеж, а после этого и вовсе замолкший. Напарники на это не отреагировали.
Парень мимоходом покосился на наручные часы и нахмурился. Джин не смогла оставить это без внимания. Она ехидно усмехнулась:
- Что такое, торопишься куда-то?
- Это твой воображаемый “некромант” никуда не торопится, - промычал в ответ Томсон, не поднимая головы. - Долго нам тут еще?
Джин пожала плечами:
- А что, твое волшебное чутье ничего не чувствует?
Томсон покосился на Джинджер совсем уж недобро. Так же ехидно, как и напарница, скривившись, он фыркнул:
- Оно бы что-то учуяло, не будь это твоей буйной фантазией.
- А с утра ты мне верил, - сымитировала Джин обиду.
Йен вздохнул, с трудом подавив в себе эмоции. Он не стал ее переубеждать.
- Может, тебе показать тот труп, чтобы ты поверил?
- Да видел я твой труп, - отмахнулся Йен. - Пока разыскивал тебя, нашел и развороченную могилу. Труп, - констатировал он. - Мертвый труп, как и полагается. Немного искалечен, конечно, - он выразительно взглянул на зардевшуюся девушку. - Я так понимаю, плана у тебя нет?
- Есть, - довольно улыбнулась она.
- Это какой?
- Погоди еще немного.
Йен подозрительно уставился на Уилсон, но быстро сдался, обозначив свое повиновение усталым вздохом. Он, достав сигарету и закурив, задумался над чем-то надолго, а Джинджер наблюдала за меняющимся выражением лица с неустанным интересом.
- Это отвратительно… - вдруг выдавил Йен, покачав головой. - Я даже не могу себе представить… - он неловко запнулся. - Всего этого.
Джин прямо расплылась в коварной улыбке, отгадав ход мысли напарника.
- А если он еще и некрофил… - прямо промурчала она, прижимаясь к плечу Йена.
Тот не совсем еще осознал того, что сказала эта женщина, но уже отпрянул, предчувствуя что-то нехорошее.
- Чего?! - скривился он, когда смысл слов дошел до него.
Джин не сдержала задорного смеха. А вот терпение Йена наконец иссякло, и его нервы лопнули с громким звуком, словно натянутая до упора струна. Он со всем своим негодованием посмотрел на охотницу, а лицо его медленно зеленело при визуализации слов Уилсон.
- О, боги… - простонал он, ярко представляя себе эту картину. Он прикрыл глаза рукой, зажмурившись.
- Настоящее извращение, не так ли?.. - продолжала измываться над охотником напарница. - Ты только представь… как твои руки касаются холодной, тонкой кожи, почти неосязаемой. Как пальцы нащупывают бугры на теле. Мясо, почти насквозь прогнившее, расползается под тобой, прилипает к тебе, обнажая кости и потемневшие сухожилия. По твоей спине ползают белые гады, вылезшие из мертвой ткани…