- Толи Таню, толи Аню Свиридову…? Помнишь такую? – Я замираю, а вместе со мной замирает и отбойный молоток, который по привычке пытается сбежать из грудной клетки. Моя одноклассница, Танька Свиридова, девушка, которая всегда тащила меня после уроков на прогулку, а намного позже на прогулку после пар. Счастливая девчонка, которая собирала вокруг себя кучи поклонников и не меньшие кучи подруг. Эдакое, теплое, веселое солнышко с воздушным кудрявым облаком рыжих волос и задиристым курносым носом. Не повезло ей с моим знакомством.
Плохая история.
А выслушать придется, так же как и записать еще одну невинную душу на свой счет. И кто после этого будет рассуждать о моей безобидности? А может, пронесет? Глупо.
- Такая чертовски безобидная… и такая чертовски соблазнительная. Яркая, доверчивая… развратная. – Такие красочные слова и такой безучастный тон, что впору задать вопрос, а если в тебе вообще эмоции?
- Яркие призывные губы, и жесткий разврат, прям в клубе, и стоны, которые до сих пор зажигают кровь… - Глупые, глупые девушки. На эту красоту нужно весить табличку с предупреждением «НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЕТ», но вам похуй. Летите на яркий облик как ночные мотыльки на свет, только последствие у этого света - летальное.
Чертовски привлекательный парень, с небывалой лёгкостью сломает все запреты, придаст ваше доверие, принесет в жертву, в угоду своего больного разума. Игра в русскую рулетку – безжалостный метал, убьет или пощадит? Почему люди не чувствуют исходящей угрозы?
Потому, что слепы от природы и не каждому предстоит прозреть, но и в неведенье есть чертовски много плюсов.
- Это единственное приятное впечатление от ее рта. Малышку стоило вывезти на природу, познакомить ближе со своим лицом, и все хорошее впечатление испортилось, этот грязный и такой натруженный рот перестал радовать. Визг, сопли, кровь как от свиньи, запачканные ботинки и брюки, картина - не радует. Эстетики мало, художественность хромает, а тело, не пробежавшее и ста метров, удручает. Честно стало даже как-то скучно… - Хочется заткнуть свои уши и ослепнуть от ярких картинок, вставших перед глазами. Потрясти головой как копилкой и растрясти мысли как железные монеты. Спутать, не представлять, отречься от его слов. Перестать осознавать, гнилой мир полный такого дерьма, но еще больше перестать верить, что на этом свете еще находятся такие наивные, безмозглые, и слепые.
Он подходит, опирается на широкий подоконник бедром, проводит горячим пальцем по губам и мой больной мозг тут же подсовывает картинку, как этот палец измазан горячей кровью Таньки и скользит по моим губам, замирает на мгновение и скользит к подбородку, размазывает красную линию. Линия пульса – нитевидная. Мертвая, как владелец этой крови. Последний удар и тишина останавливает работу органов, а окоченение стягивает мышцы. Каково это умирать? Хочется спросить у Таньки, но ее здесь больше нет. Ни здесь, ни там, где бы это «там» не находилось.
Отталкивается и возвращается в излюбленное кресло. Некий наблюдательный пункт за дичью, за испуганной и жалкой мной. И почему блядь я до сих пор жива? Зачем я тебе? Долгоиграющее удовольствие или долбанный эксперимент по отравлению собой меня? Так я на гране, уже на грани. Живой труп с бьющим сердцем. Долбанный орган все не может сдаться, утихнуть. Нет, блядь, ему нужно работать, выживать, а зачем спрашивается?
Хочется заорать – Почему именно Я? Блядь! За что? Но я этого не сделаю, как и не сделаю большинство своих поступков. Молча проглочу, прожую и переварю, а потом, если позволят, сдохну. Не стоит мечтать о возращении, а если и стоит, то только до момента, как смогу затянуть петлю на своей тонкой шее и шагнуть со стула. Нет никаких моральных сил, пытаться выжить. Провалиться, сломать позвонки и перестать барахтаться. Не стоит существовать живым трупом, от них расходится волна трупного яда, ломающая и коверкающая жизнь другим, а на моем счету уже с лихвой таких грехов.
- Вы люди такие глупые и наивные… всегда куда-то спешите, гонитесь за мнимой красотой, что-то делаете, дохните за шелестящую бумагу, лебезите перед такими же людьми, возомнившими себя кем-то выше, чем все остальное стадо, и это реально раздражает, но еще больше раздражает ваша гниль. Стоит только появиться тому, кто укажет вам на вашу беспомощность и все… вы НИЧТО. – Стискивает челюсть, слышу, как сверкающие белизной зубы трутся друг о друга, скрипят от закипающей злости, знаю, что желтизну взгляда поглощает мрак, хоть и не вижу. Ты сливаешься с тьмой, неотделимая ее часть.
- А он был не таким, он знал, что я сильней, но ни разу открыто не высказал страха предо мной. – Я не жилетка!
Ебанутый, ты ведь даже не в курсе, сколько раз посещало меня желание разжиться огромным ножом, стиснуть его покрепче в руке и со всей силы вогнать его тебе в сердце по самую рукоять, почувствовать горячий пульс твоей крови на руках. Умыться ей, убить с одного удара. Перестать мучить и тебя и себя. Почувствовать удовлетворение твоей агонией и раствориться в ней. Но этого не случится. Где я, и что я, по сравнению с тобой. Вот только злые мысли все чаще посещают мою бедную головушку, особенно в такие моменты, когда ты перестаешь различать реальность между «жертвой» и «жилеткой».
- Нам отведено, слишком мало времени на жизнь, нужно все успеть. Боимся не успеть. – Поясняю я прописные истины, а все остальные аргументы против стада, осыпаются перед личностными характеристиками человека.
Вторую половину его речи игнорирую. Может моя хитрость сработает и уведет в другое русло разговор. Сильное нутро не проявляется, а я уже привыкла к себе такой бесхребетной, слабой.
- В этом весь конфуз ситуации вы всегда чего-то боитесь – умереть, не успеть, что забываете о том, что в этом мире, есть толстые обстоятельства, которые сокращают сроки жизни. Например, я. – Надеюсь это не исповедь, потому как мне собственного сумасшествия хватает.
Почему меня не злит его пример, ведь кому, как не мне известно, об этих обстоятельствах? Наверное, потому что, не смотря на мое внешнее спокойствие, внутри все обрывается и скручивается от страха и места другим эмоциям уже просто не хватило? Наверное, ведь я с каждым днем все не уверенней в себе и своем душевном здоровье. Не стоит удивляться.
- Да, забываем. – Покорность в голосе и резь в сухих глазах. Я жалкая. Не вою как подстреленная белуга, вовсе не от того, что «НИ ЗА ЧТО НЕ ПОКАЖУ ЕМУ СВОИХ СЛЕЗ», нет, черт. А потому, что боюсь обозлить его еще больше. Толкнуть его, заставить переступить черту, за которой, все продолжает стоять на своих местах, а жизнь идет своим чередом, только без меня.
Он зловеще улыбается, в глазах черный блеск. Встает, подходит слишком близко, осматривает меня с ног до головы, его губы еще больше растягиваются, а я забываю, как дышать. Горячий палец скользит от кромки волос, гладит щеку, спускается на скулы, подбородок, шея, а вслед за пальцем тянется его взгляд – безумный.
Второе прикосновение за вечер. Меня можно поздравить, мне сегодня чертовски везет. И разговоры говорим и касаются меня. У моей судьбы скверное чувство юмора, или может не у судьбы?