- Нет, если это не касается близких мне людей. А что насчет тебя? У тебя есть близкие?
- Смотря, что ты имеешь в виду под этим понятием.
- Ну, не знаю, родственников, друзей?
- И какой ответ тебе нужен? – Я только пожала плечами.
- Ты сейчас хочешь от меня услышать слезливую историю, об их наличии? Напрасно, таких людей нет. Ни в прошлом, ни в настоящем.
- А как же стая?
- А что стая? Это только большой, организм, работающий на благо и защиту, таких как я. Что-то наподобие вашего Убежища, где я царь и только.
И только. Насколько ты одинок в этом мире и тебя это не смущает.
- Человек существо социальное.
- Ключевое слово здесь «Человек».
- Ты им тоже был.
- Был, очень давно, слишком давно, чтобы помнить об этом. Да и та жизнь не слишком отличалась от теперешней. Не стоит питать иллюзий.
- Я и не питала.
И все. Тишина. Все разговоры сведены к нулю, как и мысли, а ты начинаешь ворочаться и залазить под одеяло. И я не возражаю, потому как сегодня выпал первый снег, потому как ты так становишься ближе ко мне, а это сродни устойчивому источнику тепла рядом. Совсем рядом, очень близко, но я делаю вид, что мне безразлично, игнорирую его и засыпаю.
Утро начинается с моего неловкого шевеления и бесполезных попыток аккуратно, не привлекая внимания слезть с твоего тела. Господи спаси, что со мной происходит во сне, и почему я практически полностью залажу на него?
- Перестань ерзать или же слазь с меня. – Нарушаешь ты тишину.
- Прости. – Я наконец отодвигаюсь от твоего тела и чувствую как все лицо, а вместе с ним и уши и корни волос вспыхивают от смущения. Блядь я смущаюсь?
- Слушай, ты не в первый раз залазишь на меня и перестань краснеть, если я тебя не скинул сразу, значит, был не против этого.
- О Господи, лучше бы ты скидывал меня!
- Кому лучше? Лично мне это не мешает отдыхать.
Вот и все и так каждый день, наполненный твоим присутствием, ночные чаще всего не несущие в себе каких либо интересных тем разговоры обо всем на свете, ненапряженный спор, от которого чаще всего я отказываюсь, потому как понимаю, что переубедить тебя невозможно. И неловкое утро. Ну, неловкость только с моей стороны. Ты же, твою мать, остаешься как всегда, невозмутим. Даже когда в выходные приезжает Сашка, и ты приходишь ночевать, когда мы, разлегшись на кровати болтаем.
- Молодой человек, время уже давно не детское и это мое место. – И я чуть не умерла со смеху, смотря как Сашка, удивленный твоим присутствием в нашей комнате, пытается поднять упавшую челюсть.
- А ты кто вообще такой? – Сашке удается справиться с шоком и нахмуриться.
- А я тот, кто спит на этом месте.
- Охуеть. – Это уже я.
- Женя, а ты, однако борзый. – Опять я.
- Саш, этот нехороший тип спит со мной, и не задавай вопросов! – Я закрыла ладошкой рот ребенку.
- Саш серьезно, давай завтра? А сейчас спать время позднее, и нам завтра в патруль!
И Сашка, гневно сверкая своими карими глазами, ушел на свою кровать, а комната погрузилась в звенящую тишину, напряженное молчание и злое сопение подростка.
- Успокой свои подростковые гормоны, мы не любовники и я не причиню ей зла. – Нарушает зловещую тишину Зверь, а я сжимаю губы, чтобы не улыбаться и не хихикать.
- Откуда ты?
- Очень тонкое обоняние и как бы это не выглядело, но между нами действительно ничего нет. – О, этот сухой тон, особенно в том месте, где говориться о наших отношениях. Он меня немного обижает.
Обижает тем, что вчера утром я отпрянула от тебя после того как проснулась и поняла, что несколько раз подряд поцеловала сухую горячую кожу на твоей груди и терлась щекой об оную.
Я тогда напугалась, действительно сильно напугалась своих порывов, которые не могла контролировать во сне и тогда же впервые подумала, что каков бы не был терапевтический эффект от сна с тобой, он не стоит того к чему я еще не готова.
- Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
- Не откуда и доказывать я ничего тебе не собираюсь. – И Зверь демонстративно отворачивается ко мне лицом и закрывает глаза.
- Тогда чувак тебе действительно придется отправиться в пешую эротическую прогулку на три заветных и обонять все прелести разозленного меня! – Сашка тоже отворачивается, и я, так для компании тоже отворачиваюсь спиной к Зверю и засыпаю.
Днем для меня наступает кошмар, самый настоящий, состоящий из упрекающего взгляда и сухого допроса ребенка.
Мы как всегда уходим с ним в лес. На полюбившейся территории наличие снега не смущает нас, и мы расстилаем плед около небольшого озера на опушке. Разгружаем корзину с бутербродами и чаем в термосе, приступаем к завтраку. Своеобразный ритуал, ознаменование начала выходных дней у сына.
- Я слушаю. – Говорит Сашка, присасываясь к пластиковой кружке от которой поднимается густой пар в холодный воздух.
- А что хочешь услышать?
- А все. С каких пор ты позволяешь кому-то спать рядом? И я бы понял мам, правда понял бы, окажись на его месте Грегори или на худой конец еще какой ни будь мужик, но он? Правда, ОН?
- Так надо ребенок! Я сама не в восторге понимаешь, но так надо!
- Кому?
- Мне! Знаешь, это все, черт возьми, можно сравнить с затяжной и хронической болезнью, а он это гребанное лекарство! Лекарство от моего сумасшествия, от моих кошмаров! – Я не кричала, нет, но почему-то у меня навернулись слезы.
- Успокойся, я ни в коем случае не осуждаю тебя, просто переживаю.
- Я сама малыш волнуюсь за себя, за то, что позволяю его присутствие, за то, что незаметно разделила его на двух разных людей и наивно полагаю, что второй не опасен для меня. Мне хочется в это верить, но…
- Мам, только не реви ладно? Ладно? – Я шмыгнула носом и вышаркала злые слезы о варежку.
- Не реву. Саш пойми, мне самой это неприятно, но это необходимо и я готова терпеть его, пока мне это помогает.
- Так уж и неприятно? Я видел твои глаза, которые заблестели, стоило ему только войти в столовую! Я видел, как он погладил тебя по руке под столом! И это нифига не смахивает на «не приятно».
- О Господи Сашка просто давай замнем эту тему, и ты просто смиришься с ним а? Это ужасно некомфортно обсуждать его с тобой или вообще с кем либо! – Думаю, я покраснела.
- Хорошо, давай замнем, но ты же мне скажешь, если он обидит тебя?
- Не скажу, сама надеру ему задницу и Саш, он действительно не такой уж сейчас плохой, не знаю, что могло у него случиться, такого страшного, но это изменило его. Не спорю он хамоватый, замкнутый мужик, но сейчас не плохой. Честное слово, я знала его другим, настоящим, но этого сейчас в нем нет. Лично проверяю его терпение каждый раз. – И эта чистая правда, он спокойно переносит все мои закидоны и беспочвенные нападки, а самое главное, злится, пыхтит и, черт побери, молчит или просто уходит и обязательно возвращается, позже, намного позже, без следа злости или раздражения на лице.
- Фу, не оправдывай его ладно?
- И не собиралась, Саш ты только никому о нас не говори?
- Почему?
- Потому что я не хочу этого, так устроит?
- Устроит, только мам, глаза у всех есть и скоро вы пропалитесь!
И да, мы пропалились, как говорил Сашка. Случилось это слишком неожиданно и странно. Хотя о чем я вообще, в моей жизни все выглядит странно.
- Сегодня меня не будет ночью. – Спокойно говоришь мне на выходе из спортзала, а я спотыкаюсь о маленький порожек и пытаюсь заглотнуть зарождающуюся панику, куда ни будь поглубже, например, в чертовы ноги, которые резко перестают заплетаться от усталости. А когда у меня это немного получается, ее место занимает гнев, живой и чистый с примесью чего-то отвратительного. Это то самое чувство, которое строит в моей голове тысячи вариантов того как ты собираешься проводить это время без меня.
Вот ты сидишь в кругу своих людей и обсуждаешь ебучие и очень, очень важные дела стаи. – И это блядь самое невинное, что лезет в голову.
Вот ты обернулся, расправил плечи, размял шейные суставы, прорычал, что-то в пустоту лесного массива и сорвался с места, так словно за тобой выпустили тысячи адских гончих. Но это не так, подстегивает тебя то, что, где-то там, вдалеке, дезориентированной походкой пытается скрыться человек. Может быть, я даже знаю этого человека? Чушь конечно.