— Ну, уж прости, я тут первая появилась и тебя ни кто не принуждает помогать, собирай манатки и гоу хом! — Я разозлилась, не знаю, почему или отчего, но его слова были обидными, словно это я всю жизнь принуждала преследовать меня, а потом еще и встречи искала.
— Ты злишься?
— Нет, что ты, я рада, что в нашем тандеме, мы поменялись роли и оказывается, я теперь преследую тебя! — Да, я однозначно злилась.
— Не психуй. Сама же понимаешь, что нам было бы намного проще жить не встречаясь. — Да, я понимала, но еще я понимала, что сейчас я опять засну рядом с ним и не увижу всю ночь ни единого гребанного воспоминания, не испытаю страха и не разражусь истерикой как проснусь. В отличие от прошлого времени.
— Ты прав. — Я сказала это, спокойно и смиренно, отворачиваясь к тебе спиной. — Жаль, что Совет не прошел позже, у Грегори получалось отвлекать меня от кошмаров. — И я улыбнулась, не услышав тихий рык, но почувствовав вибрацию от него. — И не волнуйся, мучиться нам осталось не долго, скоро мы с Сашкой, Лисой, Крисом и Грегори уедим из России.
— Ты даже мыслей не допускаешь, чтобы остаться?
— А зачем? Родители мертвы, дом продан, друзей других у меня нет. Меня ничего здесь не держит. — Кроме тебя. Не знаю откуда эта мысль, но сейчас я начинаю понимать, что в действительности уже не терплю его присутствие рядом, и возможно мне не очень хочется терять эту непонятную связь между нами.
— А Александра? — Ого, оказывается, ты называешь его полным именем. Вот он поржет над тобой от такого официоза.
— И его тоже.
— Расскажи, как вы встретились?
— Я пристрастилась к прогулкам ночью, а он был бездомным. Привела домой, он остался, вот и живем. — Скупая информация, выданная сухим тоном.
— Где его родители?
— Отец неизвестен, а мать сдохла от передоза и это хорошо, потому, как если бы она была жива, я бы лично эту тварь ухуйкала.
— Почему?
— Потому как я не дура, и вижу старые, маленькие, круглые шрамики на его плечах, спине и животе и точно знаю, что эти шрамы оставляет ожог от сигареты. И это нихуя не полученное увечье в приютах и на улице!
— А он?
— Он говорит, что не помнит, откуда они и я ему верю.
— Так может ни она?
— А мне похуй, если она это допустила, значит, уже виновна!
— Скора на расправу?
— Нет, если это не касается близких мне людей. А что насчет тебя? У тебя есть близкие?
— Смотря, что ты имеешь в виду под этим словом.
— Ну, не знаю, родственников, друзей?
— И какой ответ тебе нужен? — Я только пожала плечами.
— Ты сейчас хочешь услышать слезливую историю, об их наличии? Напрасно, таких людей нет. Ни в прошлом, ни в настоящем.
— А как же стая?
— А что стая? Это только большой, организм, работающий на благо и защиту таких как я. Что-то наподобие вашего Убежища, где я царь и только.
И только. Насколько ты одинок в этом мире и тебя это не смущает.
— Человек существо социальное.
— Ключевое слово здесь «Человек».
— Ты им тоже был.
— Был, очень давно, слишком давно, чтобы помнить об этом. Да и та жизнь не слишком отличалась от теперешней. Не стоит питать иллюзий.
— Я и не питала.
И все. Тишина. Все разговоры сведены к нулю, как и мысли, а ты начинаешь ворочаться и залазить под одеяло. И я не возражаю, потому как сегодня выпал первый снег, потому как ты так становишься ближе ко мне, а это сродни устойчивому источнику тепла рядом. Совсем рядом, очень близко, но я делаю вид, что мне безразлично, игнорирую его и засыпаю.
Утро начинается с моего неловкого шевеления и бесполезных попыток аккуратно, не привлекая внимания слезть с твоего тела. Господи спаси, что со мной происходит во сне, и почему я практически полностью залажу на него?
— Перестань ерзать, или же слазь с меня. — Нарушаешь ты тишину.
— Прости. — Я наконец отодвигаюсь от твоего тела и чувствую как все лицо, а вместе с ним и уши и корни волос вспыхивают от смущения. Блядь, я смущаюсь?
— Слушай, ты не в первый раз складываешь на меня конечности, и перестань краснеть, если я тебя не скинул сразу, значит, был не против этого.
— О Господи, лучше бы ты скидывал меня!
— Кому лучше? Лично мне это не мешает отдыхать.
Вот и все, и так каждый день, наполненный твоим присутствием, ночные чаще всего не несущие в себе каких-либо интересных тем разговоры обо всем на свете, не напряженный спор, от которого чаще всего я отказываюсь, потому как понимаю, что переубедить тебя невозможно. И неловкое утро. Ну, неловкость только с моей стороны. Ты же, твою мать, остаешься как всегда, невозмутим. Даже когда в выходные приезжает Сашка, и ты приходишь ночевать, когда мы, разлегшись на кровати болтаем.
— Молодой человек, время уже давно недетское, и это мое место. — И я чуть не умерла со смеху, смотря как Сашка, удивленный твоим присутствием в нашей комнате, пытается поднять упавшую челюсть.
— А ты кто вообще такой? — Сашке удается справиться с шоком и нахмуриться.
— А я тот, кто спит на этом месте.
— Охуеть. — Это уже я. — Женя, а ты, однако, борзый. — Опять я. — Саш, этот нехороший тип спит со мной, и не задавай вопросов! — Я закрыла ладошкой рот ребенку. Явно Лискины замашки. — Саш серьезно, давай завтра? А сейчас спать время позднее, и нам завтра в патруль!
И Сашка, гневно сверкая своими карими глазами ушел на свою кровать, а комната погрузилась в звенящую тишину, напряженное молчание и злое сопение подростка.
— Успокой свои подростковые гормоны, я не причиню ей вреда. — Нарушает зловещую тишину Зверь, а я сжимаю губы, чтобы не улыбаться и не хихикать.
— Откуда ты?
— Очень тонкое обоняние и как бы это не выглядело, но между нами действительно ничего нет. — О, этот сухой тон, особенно в том месте, где говориться о наших отношениях. Он меня немного обижает.
Обижает тем, что вчера утром я отпрянула от тебя после того как проснулась и поняла, что несколько раз подряд поцеловала сухую горячую кожу на твоей груди и терлась щекой об оную.
Я тогда напугалась, действительно сильно напугалась своих порывов, которые не могла контролировать во сне и тогда же впервые подумала, что каков бы не был терапевтический эффект от сна с тобой, он не стоит того, к чему я еще не готова.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
— Ни откуда, и доказывать я ничего не собираюсь. — И Зверь демонстративно отворачивается ко мне лицом и закрывает глаза.
— Тогда, чувак, тебе действительно придется отправиться в пешую эротическую прогулку на три заветных, и обонять все прелести разозленного меня! — Сашка тоже отворачивается, и я, так для компании тоже отворачиваюсь спиной к Зверю и засыпаю.