Знаешь, по его мнению, ты была моей болезнью, от которой стоило избавиться незамедлительно. И он был отчасти прав, вот только убить тебя я не дам никому и сам не смогу, как показал опыт. Я не шутил, говоря, что ты моя слабость. Ты занозой засела в моей голове, от которой трудно избавиться, но я смог.
Смог, когда окончательно уверовал в то, что ты на пределе, и еще немного моего присутствия, моих психозов, и все. Тебя не починить… морально умрешь, и возможно стоило довести тебя до этого и обладать только твоим телом. Но… не смог, да и Зверь внутри меня окончательно бы сошел с ума. Сдох бы вместе с тобой, но перед этим прихватил бы пол стаи с собой в ярости.
Я сумасшедший? Да. И я знаю, что ты в курсе этого факта и боюсь. Боюсь твоей реакции на это, боюсь, что ты прочтешь во мне все, что я пытаюсь скрыть от тебя. Почему боюсь? Потому как своими глазами увидел, во что ты превратилась, стоило мне тебя поцеловать, а что будет, если я покажу тебе тот вулкан, который скрываю?
Нет, пусть он разъедает только меня. Пусть, главное ты живи.
Но как же это чертовски трудно — опять тебя отпускать и пытаться принять очередной конец своего стабильного мира, в котором мы хоть и были не вместе, но ты разрешала мне видеть тебя, быть рядом, касаться.
Ты даже не представляешь, что случилось со мной, когда краем зрения заметил твою попытку спрятаться в тот первый день, в нашу встречу после долгого перерыва.
Я знаю, что не стоило мне принуждать выйти, не стоило показывать, насколько доволен встречей, но прости, не сдержался. Как не смог сдержаться и написал то письмо с какими-то глупостями, не смог не находиться рядом с тобой… тенью, растворенной во тьме.
Следовать за тобой по пятам — опять же не заметно — и натурально слететь с катушек, увидев тебя во время убийства убогих.
Ты, наверное, даже представления не имеешь, насколько прекрасна со своим грубым оружием в маленькой ладошке? Мой Ангел смерти.
Не знаешь, как красиво расписывает черная пыль от крови твою бледную кожу, каким металлом наполняются голубые глаза. Искрят серебром. И тухнут с последним росчерком стали. С последним ударом. Прекрасное зрелище. И ты не знаешь о нем, а другие знают и видят это, и мне это не нравится.
Наверное, стоит отдать должное твоим друзьям, и особенно этому мальчишке, который защищает тебя, мой ангелочек. Ты даже не догадалась, что они избили меня за тебя, и я поддался этому избиению, принял эту боль и я надеюсь ты меня простишь за то, что мне пришлось отчасти рассказать наше прошлое, а еще признаться, что ты значишь для меня. И как мне кажется, только эта искренность с ними позволила оправдаться в их глазах. Они позволили присоединиться к вам в группу. Быть гребанным самаритянином в этом шоу. Позволили приблизиться к тебе.
Позволили находиться рядом, вдыхать тебя и тихо рычать, замечая вокруг заинтересованные взгляды в твою сторону. А еще каждый гребанный день мириться с тем, что снова смогу тебя потерять. Это было главным условием Алисии. Не препятствовать твоим решениям, не давить на тебя.
И знаешь, ты сегодня уедешь, и, как мне кажется, я сдохну без тебя. Вот так, в этот раз даже стая не сможет меня остановить, ведь я увидел маленький кусочек тебя настоящей и влюбился еще сильней. Пропал в тебе, хотя и не имею на это прав.
Слышу, как ты закрылась в комнате, как тихо вздыхаешь, там за стеной. О чем ты сейчас думаешь? Наверное, о какой ни будь хуйне в стиле «Мне нужно продавать и эту квартиру?» или «А где мне лучше поселиться — в Убежище, или у Стражей?» или еще хуй знает о чем, но мне так хочется, что бы ты подумала обо мне. Ведь я не стану тебя удерживать, не стану умолять остаться. Отпущу.
Я ОБЕЩАЛ ЭТО.
Хотя очень хочу признаться уже тебе в своих «неправильных» чувствах, хочу сказать, что это я купил у тебя твой родной дом, и в нем все осталось, так как было. Сказать, что сам чуть не сдох, смотря на твою убегающую фигуру там, в лесу. Сказать, как сильно я погряз в своей любви к тебе.
Хочу послать все нахуй, и делай со мной что хочешь, мне все равно без тебя не жить. Просто воткни в меня свой тесак и проверни в сердце. Я все приму от тебя.
Но я этого не сделаю. Я сдержу это проклятое обещание, потому что не хочу разрушать твое доверие ко мне. Не хочу давить на тебя, ведь если тебе будет что мне сказать, ты сама найдешь меня.
Слышу, как ты делаешь несколько шагов к двери, слышу поворот ключа и скрип железного механизма замка. Слышу твое частое сердцебиение и жду во тьме. Жду твой запах, твои грустные глаза, жду последний взгляд, проскользнувший мимо тьмы, в которой я спрятан. Я жду надвигающейся смерти, потому что даже если ты мне позволила прикасаться к тебе во сне, ты никогда не позволишь прикасаться к тебе в реальности. И не думай, это не ты переворачивалась и оплетала меня собой. Нет, это я поступал так подло — дожидался твоего глубоко сна и переворачивал к себе лицом. Всматривался в него, запоминал каждую черточку, обнимал тебя, представлял тебя в роли законной жены, спокойно спящей рядом. Любящей меня. Гребанное приручение и оно работало. Я видел это в твоих голубых глазах. Видел и смелел. В плоть до того, что позволил себе отказать тебе один раз и как больной ждал твоего шага. Ты его сделала. Тогда-то я и понял, что приручение, на зло Грегори, работает.
Ты открываешь дверь и замираешь, а мои глаза впиваются в тебя, пытаются как можно лучше рассмотреть, запомнить все черты твоего лица, а ты не видишь меня, не видишь сейчас моего маниакального взгляда и не увидишь его никогда. Не смогу посмотреть на тебя без маски, боюсь сломать, что-то в тебе.
Ты делаешь несколько шагов. Проходишь близко. Очень близко. Вижу сгорбленную маленькую фигурку и потерянный взгляд, чувствую твое тепло и аромат, и загоняю когти в стену, в попытке удержать тело не подвижным. А ты проходишь мимо, пошатываясь и спотыкаясь на каждом шагу, сдерживаю порыв кинуться вслед, проследить твою фигуру до взлетно-посадочной полосы. Боюсь не сдержаться, остановить тебя. Выкрасть от друзей и присвоить.
Затихающие шаги по крутым лесенкам окончательно добивают мой разум, размалывая его по черепной коробке, а гул от рева Зверя подкашивает мое тело. Я падаю на колени и пытаюсь дышать. Просто втягивать застревающий воздух в легкие, усмирять животное в себе. Пытаюсь отвлечь его и сам отвлечься. И ты помнишь мои слова о том, что я никогда не встану на колени? Это бред, чертова обида, взыгравшая в вскипающей крови. Я на коленях пред тобой давно, слишком давно, только не показывал этого. Скрывал зависимость.
— Люблю тебя… — Хриплю из последних сил и даю еще немного времени телу прийти в норму, а потом встаю и захожу в твою комнату, твое логово. Пусто.
Быстро прохожу до твоей кровати и оставляю последние слова тебе на подушке. Хочу, чтобы ты вернулась и прочитала их, поняла мои мотивы, вспомнила данное тебе обещание и начала жить заново. Без меня. — Прощай…