– Гридо, стрелу, – прошептал юноша.
– Что вы увидели, сэр?
– В развалинах капища кто-то есть.
Пальцы коснулись гладкого древка, Ульрих отвлекся от разглядывания валунов и уставился на листовидный наконечник. Таким хорошо бить воина без доспехов, но убивать юноша пока никого не собирался.
– Зажигательную, олух, – прошипел он и отобрал у Гридо колчан.
Стрелы с красным оперением нашлись быстро. Ульрих поднес их к факелу, обернутые паклей наконечники вспыхнули. Вжикнула спускаемая тетива, одна за другой темное небо прочертили три огненных нити. Гридо прищелкнул языком – стрелы легли ровной линией за руинами, вонзившись в обгорелые колоды, ранее служившие опорой куполу капища. Промасленные древки воспламенились, превратившись в настоящие факелы. Свет озарил развалины, привязанных к дереву лошадей и двух человек с кольями.
– Сарматы! – вскрикнул Ульрих.
Поняв, что обнаружены, степняки вспрыгнули на коней и обратились в бегство. Копыта вязли в размякшей земле, комья грязи плюхались кляксами в подтаявший снег. Месяц полностью вырвался из плена облаков и осветил всадников, словно решил поучаствовать в охоте. Закусив губу, Ульрих медленно смещал лук, стараясь выбрать правильное упреждение. Взвизгнула тетива, стрела ушла по широкой дуге в небо. Прибежавшие на крик воины следили за полетом огненной точки.
– Далеко, не достанет, – сказал один.
– Ветер поднялся, упадет в стороне, – вторил другой.
Несколько лучников также выстрелили зажженными стрелами, но поторопились, красные росчерки не достигли цели. Ульрих напряженно смотрел на скачущих коней, те превратились в размытые пятна, а огонек стрелы и вовсе растворился во мгле. Промазал, надо больше тренироваться. Задний конь внезапно вильнул, пробежал еще немного и остановился.
– Есть! – вскрикнул Гридо. – Сэр, вы попали!
– Похоже на то, – согласился юноша, испытывая смешанные чувства: удовольствие от меткого выстрела перекликалось с осознанием того, что он впервые забрал чью-то жизнь.
– Вы молодец, виконт.
– Надо же так попасть! Чудеса…
– Сейчас наши вернутся и нужно проверить, что там искали дикари, – сказал кто-то из лучников.
Уцелевший сармат исчез в темноте. Красная точка далекого пожара поблекла и растворилась в полутьме. Небо на востоке светлело, вскоре вернулся отряд. Ульрих встречал всадников у ворот, заявив матери, что не пойдет спать, пока всё не выяснит. Леди Кларисса со вздохом оставила его на попечение троя и скрылась в замке. Тревога оказалась ложной. Дозорные увидели большой отряд степняков, зажгли сигнальные огни, но сарматы словно этого и ждали – развернулись и ускакали в степь, обстреляв на прощание уже пустые вышки. Долт Таль хмурился, но, выслушав Ульриха, повеселел.
– Всё понятно, это отвлекающий маневр. Что им понадобилось на развалинах капища? Сейчас проверим…
– Я с вами! – сказал Ульрих.
– Но…
– Долт, вы не подождали меня, а я намеревался ехать с вами. Хватит считать меня за калеку, я – Тронвольд! Ты сам говорил мне, что пора думать своим умом, а не оглядываться на других.
Воины одобрительно загудели, Иштван покачал головой. Глядя на ухмыляющегося старшину, Уль приказал:
– Гридо, седлай Звездочку!
В окружении кирасиров он выехал за ворота, следом на старом мерине скакал растерянный слуга. Смирившись с присутствием сына эрла, Долт, тем не менее, держался рядом и разослал кругом разведчиков. Несколько воинов отправились на поиски убитого сармата. Руины капища встретили людей настороженной тишиной, кони аккуратно ступали меж каменных обломков, под копытами хрустели шишки сосен, высящихся вокруг развалин. Когда-то янды разрушили святыню, но зеленых великанов трогать побоялись, как и валезийцы, позже пришедшие в эти места. Трой рассказывал Ульриху, что друиды черпали колдовскую силу в самом лесу, а, умирая, вселялись в деревья, растущие вокруг капищ. Если человек срубал такую сосну, то проклятие падало на него и весь род. Даже сарматы не покушались на ценную древесину немногих хвойных островков, непонятно как растущих в степи, что уж тут говорить об остальных народах, считающих себя намного выше и образованнее дикарей? Так и получилось, что друидов давно истребили, а память о лесных колдунах прошла через века.
– Обыскать руины! – распорядился Долт. – Ульрих, ты разглядел, что они тут делали?
– Не знаю, но в руках у них были колья.
Юноша спешился и подошел к толстой колоде. Ветер ворошил горстки пепла, оставшиеся от стрел. Приказав слуге достать наконечники из дерева, Уль склонился над выщербленной плитой. Её покрывали истертые руны, камень по краям растрескался, на месте отколотого куска виднелся небольшой лаз с торчащей из него рукоятью. Ульрих потянул деревяшку наружу и достал один из кольев.
– Чтобы сарматы не искали, находится оно под этой плитой, – сказал старшина. – Лодлин, Кешт, Седжой, расширьте нору!
Названные воины принялись рыть землю мечами. Куски жирного чернозема пластами скатывались в проем, тающий снег сбегал каплями по блестящим лезвиям. Кешт снял с коня боевой молот и начал дробить плиту. Удары гулко разносились по капищу, эхо гуляло в кругу сосен и казалось, что деревья вздрагивают в немом бессилии перед людьми, потревожившими покой древней святыни. Вернулись кирасиры, отправленные Талем за убитым степняком. Его тело кулем лежало поперек джангарской лошадки, в спине дикаря торчала обгорелая стрела, капли крови срывались с кончиков пальцев в снег.
– Меткий выстрел! – похвалил Долт. – И трусливая смерть…
Ульрих сглотнул и отвернулся. В ожидании кирасиров он съел лепешку с медом, теперь она ощутимо просилась наружу. Рот заполнила горечь. Если он действительно собрался стать воином, то не должен бояться мертвецов и не должен бояться убивать. Виконт вновь посмотрел на обмякшее тело, стараясь дышать глубже и не показывать дружинникам свой страх. Желудок немного успокоился.
– Готово, сэр, – сказал усатый Кешт и вытер со лба пот.
– Отлично, сбросьте в дыру факел.
Шипящая пакля застреляла искрами. Долт склонился над выщербленным провалом, Ульрих заглянул через плечо. Огонь высветил стены квадратной камеры глубиной не больше двух ярдов. На полу лежала пожелтевшая хвоя и толстый слой пыли, тлеющей в пламени факела. Посредине возвышался каменный саркофаг. Из дыры потянуло горьковатым дымком, Долт чихнул и посмотрел на Ульриха.
– Ну и что это такое, по-твоему? Чей-то склеп?
– Не знаю, но сарматы устроили всё представление, чтобы только попасть сюда. Давай я спущусь и посмотрю.
– Нет. Вдруг там кто-нибудь затаился?
– Ты же сам видишь, кроме гробницы там ничего нет, но надо понять, почему степняки рвались в неё. Тем более, в лаз не протиснется никто, кроме меня.
– Умеешь ты уговаривать, но ведь проем можно и дальше раскопать, – начал Долт, но, взглянув на разгневанное лицо юноши, пробормотал: – Ладно, Уль, твоя взяла. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Милорд с меня голову снимет, если что…
– Не переживай, я буду осторожен. Гридо, помоги мне.
Ульрих сунул трость за пояс. Весь вид слуги выражал неодобрение данной затеи, но он остерегся возражать при дружинниках, ладони крепко переплелись, и юноша медленно опустился в темный лаз. Подняв факел, он осветил гробницу. Стены покрывали ряды непонятных символов, какие-то знаки, похожие на фигурки зверей, людей и птиц. От барельефа веяло древностью. Сюда бы троя, подумал Ульрих. Он бы точно разобрался. В углу валялся кинжал с костяной рукоятью. Юноша повертел его в руках и нахмурился – сталь за давностью времен должна рассыпаться, а клинок только тронула ржа. Кто-то бывал здесь, но зачем?