– Я сам.
Опираясь на трость, Ульрих встал в стремя. Руки предательски задрожали, кобыла не шелохнулась. Юноша заметил, что за ним наблюдает не только отец, но и кирасиры. Он сжал зубы и задом протиснулся в седло. Звездочка переступила копытами. Она чувствует мой страх, подумал Ульрих, и точно сбросит, если я буду бояться. Он оперся на луку и медленно перенес больную ногу. Носок сапога нащупал треугольник стремени. Получилось! Отец одобрительно хлопнул по плечу.
– Сделай круг по двору.
Я уже совершил подвиг, хотел сказать Ульрих, но молча кивнул. Он тронул поводья, казалось, Звездочка только этого и ждала. Она потрусила вдоль стены, миновала злополучную изгородь, и перешла на рысь. Юноша смотрел строго перед собой, не замечая подбадривающих возгласов воинов и заинтересованных взглядов слуг. Он застыл в седле, держась так прямо, будто проглотил копье, а в голове билась единственная мысль – лишь бы не упасть, лишь бы не упасть! И следом – позора не оберешься.
Звездочка сделала круг и побежала дальше. Ульрих собрался натянуть поводья, но с удивлением понял, что не хочет этого делать! Страх отступал. Грудь наполняло давно забытое чувство – восторг от быстрой скачки, когда ветер бьет в лицо, а земля внизу проносится так быстро, словно у тебя выросли крылья! Юноша нашел взглядом отца – тот улыбался. Звездочка бежала уже галопом, копыта отбивали по мостовой победную дробь, люди торопились убраться с дороги. Острая льдинка еще ворочалась где-то глубоко внутри, но Ульрих решил, что знает, как окончательно излечиться от боязни падения. Воин должен побеждать страх!
Семилетнему мальчику та изгородь вокруг огорода казалось непреодолимой стеной. Сейчас он повзрослел, но забор продолжал стоять – непокоренный. Уль натянул поводья. Звездочка притормозила у бочек с рыбой, развернулась и начала разгон. Замелькали камни кладки, пятна лиц слились в сплошную полосу. Трость била по ноге, юноша отбросил её в сторону. Изгородь приближалась. Краем глаза Ульрих заметил, как бросился наперерез Гридо, но его остановил окрик эрла. Тридцать футов, двадцать, пора! Юноша вцепился в поводья, пятки стукнули в бока лошади. Не сбавляя скорости, Звездочка прыгнула. Черная грива хлестнула по лицу, Уль начал заваливаться вбок. Передние копыта прошли в дюйме над изгородью, совсем рядом мелькнула бурая жердь, и раздался громкий треск.
– Нет!
Вскопанная грядка приближалась с пугающей быстротой. От падения его спасла высохшая нога – не желая сгибаться, она намертво застряла в стремени. Ульрих сгреб поводья вместе с гривой и смог выровняться в седле. От удара клацнули зубы. Звездочка присела на передние ноги, но выпрямилась и пробежала по взрыхленной земле. Перед глазами плавали золотые искры, во рту ощущался соленый привкус. Юноша обернулся. Прыгнув, кобыла зацепила задними копытами жердь и та переломилась. К нему торопился Гридо, отец смотрел странным взглядом. В момент прыжка кричала мать. Она стояла на пороге замка, лицо было белее мела, но глаза метали молнии.
– Если вы, милорд, так воспитываете сына, то боюсь, он не доживет и до двадцатой зимы!
Гридо снял с лошади и подал трость. Ульрих заковылял к матери, понимая, как опрометчиво поступил. Но сожаления не было, его распирал восторг – он смог, он сделал это! Кларисса достала платок.
– У вас кровь, виконт!
– Мама, я просто язык прикусил, ничего страшного.
Кларисса хотела что-то сказать, но заплакала и скрылась за дверью. Ульрих посмотрел на отца, тот развел руками. Лучше подождать, пока мать успокоится, а уже потом говорить по душам, решил юноша.
– Спасибо за Звездочку, отец. Матери я всё позже объясню.
– Ты молодец, – сказал Ксант. – Я не поверил глазам, когда мой сын пошел на штурм этой изгороди, но ты справился.
– Я же Тронвольд!
Стоящий рядом Парэ прогудел что-то одобрительное, подошедший Карота похлопал Ульриха по плечу.
– Ты истинный сын Стража Границ! – и уже тише сказал эрлу: – Милорд, у меня плохие новости.
– По коням! – скомандовал Ксант.
Сигнальщик протрубил сбор, воины зашевелились. На стене заскрипел ворот, поднимающий замковую решетку, от колодца бежали оруженосцы, неся полные фляги. Кирасиры в последний раз проверяли подпруги и садились в седла. Затрепетало знамя эрла – вставший на дыбы черный жеребец на красно-белом поле. Ульрих растерянно смотрел по сторонам. Посерьезневший Ксант слушал барона, до юноши долетел обрывок разговора:
– Выследили гонца… оруженосец Витерборов… косит еще…
– Думаешь, заговор? – спросил эрл. – Мне определенно нужно поговорить с королем.
– Что случилось, отец? – спросил Ульрих.
– О, пока ничего. Не забывай ухаживать за Звездочкой, встретимся в Таггарде!
Эрл взъерошил ему волосы и прыгнул в седло. Марко заржал, копыта зацокали по булыжной мостовой, оставшиеся кирасиры потекли сквозь ворота. Руки коснулся влажный нос, Ульрих обнял Звездочку за гриву. Глядя вслед отцу, он про себя возносил молитву Троице. Сердце мальчика сжимало дурное предчувствие.
Зара.
Лазурный дуб рос здесь задолго до того, как построили замок; он видел отряды израненных яндов, бегущих от закованной в сталь валезийской конницы, давал приют под сенью голубой листвы многим путникам, не делая различий меж благородным рыцарем и простым охотником. Кора исполина помнила укусы молний и ласки летних дождей, она впитывала слова многих клятв, любовный шепот и стоны извивавшихся тел. За века люди оставили на ней много отметин – кто топором, желая свалить великана, а кто и просто мечом в бездумной удали. Дуб пережил всех обидчиков, затягивая раны, и даже лишил некоторых оружия.
Пальцы коснулись шершавой рукояти. Зара много раз представляла эту картину – истекающий кровью воин вонзает меч в дерево, чтобы устоять на ногах, но силы покидают его. Тело хоронят звери, выбеленные дождями кости и ржавые доспехи поглощает земля, корни толкают ствол лазурного дуба, а клинок исчезает в наростах, возносясь с каждым годом всё выше в небо. Зара пробовала достать меч с тех пор, как научилась лазить по деревьям. Иногда казалось, что тот поддаётся, шевелится в древесном капкане, но дуб пока не собирался отпускать добычу.
Даже без листьев, раскидистая крона была настолько густой, что надежно скрывала девочку от любопытных глаз. Она любила сидеть тут, невидимая, и наблюдать в разрывы ветвей, как тренируются лучники отца, поражая установленные на тюках мишени; как ветер рябит синюю поверхность всегда теплого озера Даймон Рид; как поднимается дым из каминов над башнями замка и как бежит медведь на развевающемся знамени её рода. Отсюда видна и старинная курия, возведенная еще строителями замка. Выпуклая каменная крыша покоится на трех столбах, олицетворяющих Троицу: колонна Одра уже зеленеет почками, прозрачная глазурь второй не скрывает сущности Придона – воду, а в закрученной спиралью колонне Вая всегда шуршит ветер.
Гильг Тельми ушел туда еще на рассвете. Над курией струился дым из жаровен, где тлел влажный остролист, вокруг молельни застыли лучники. Зара догадывалась, о чем отец уже не в первый раз просит Триединых, и всей душой желала того же. Мать рассказывала, что когда родилась Луиза, Гильг радовался первому ребенку. Когда спустя пять зим на свет появилась уже Зара, эрл улыбался, но в глазах у него стояла печаль. Мелиса чувствовала себя виноватой и хотела родить мужу наследника, но тот вскоре принял титул Стража у больного Калева, начал очищать Рагвудский лес от разбойников Хана, и она забеременела только прошлым летом, в один из кратких визитов Гильга домой. Зара вчера слышала, как трой Таскан сказал эрлу, что разрешение от бремени нужно ждать в ближайшие дни, но пол ребенка пока определить затруднительно.
Служанки на кухне шептались, что Мелиса подурнела лицом, значит – жди девочку. Ухаживающая за леди старуха Нана говорила об остром животе – свет увидит воин. Зара дернула себя за оба хвостика и посмотрела на руки – волос застрял в правой, мудрость и приметы за мальчика. Если мама родит третью девочку, то отец точно уйдет в лес вновь зим на десять.