Тысячи людей приняла в этом доме блаженная. К ней приходили за советом, за благословением, за облегчением в телесных и душевных недугах. Шли миряне, священники, монахи, семинаристы. Обычно при ней находилась одна из духовных дочерей — «дочек», или «Ложкиных». В последние годы постоянно жила мать Александра.
Одна из матушкиных духовных чад вспоминает: «Придешь к ней в дом, а там ожидают тридцать-сорок человек. Со всеми матушка беседует, наставляет, дает советы, всех кормит, поит чаем. Мы, как близкие и ходившие к матушке давно, сидели в ее келейке, а другие приходящие — в большой комнате, где раньше жили соседи. Сейчас вспоминаем, как же велика была она пред Господом: видела прошлое, настоящее и будущее, ей открывалось главное о человеке, о его духовном устроении, о том, что его ожидает в жизни. Кому было полезно, она открывала прямо, но часто говорила иносказательно, иногда действием — юродствуя».
Среди приходивших были и нечестные, и лукавые люди, но никого старица не отвергала. А чад своих уговаривала: «Молитесь, доченьки, молитесь! Мир молитвой держится!»
Часто обличала она пришедших так, что было понятно только тому, кто был грешен этим грехом. Но иногда делала это при всех, чтобы устыдить. Она предсказывала грядущие скорби и искушения, чтобы люди встретили их мужественно, с молитвой. С великой любовью обращалась всегда матушка к Божией Матери, любила праздники в Ее честь. Особенно почитала образ Казанской Божией Матери.
Однажды матушка послала одну из своих чад спасать икону Казанской Божией Матери: «Дочка, скорей беги в церковь к Троеручице, мужик хочет икону разбить, хочет Заступницу Усердную разбить», — и дала пять рублей. Та побежала к Таганке, и дальше к храму Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах (где находится чтимая икона Божией Матери «Троеручица»), У храма стоял пьяный и продавал икону Казанской Божией Матери. Подошла к нему и спросила: «За сколько продаешь?» Он ответил: «Пять рублей, если не купишь, разобью». Тут же отдала ему пять рублей и принесла икону домой. Как же была матушка рада!
Жила старица рядом с храмом Покрова Пресвятой Богородицы, что на Лыщиковой горе, здесь она и молилась. Одна из духовных чад вспоминает, как познакомилась с матушкой в этом храме: «Услышала о том, что у Таганки живет прозорливая монахиня, очень хотела зайти к ней, встретиться, но не знала, где она живет. Однажды зашла в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Лыщиковом переулке и увидела старенькую монахиню. А она как будто и ждала меня, идет навстречу со словами: «Бог послал, вот Бог и послал». Это была сама матушка, так и встретились с ней».
У блаженной старицы были удивительно благородные движения, походка, жесты. Никогда ничего лишнего, все точно, решительно.
Всегда она была собранной, готовой в любой момент к действию.
«Матушка была небольшого роста, изящно-худощавая, глаза темно-коричневые, духовные, неземные, волосы седые, лицо у матушки интеллигентное, красивое: княгиня. Очень тонкая, благородная кожа, руки были очень сильные», — вспоминает одна из духовных чад.
Вообще лицо Матушки при жизни менялось поразительно. Иногда выглядела совсем старой, древней, иногда казалась молодой, с сияющими глазами. И возраст ей давали самый разный, но никто из тех, кто видел ее впервые, не думал, что ей уже более ста лет.
К сожалению, не сохранилось ни фотографий, ни рисунков матушки. Несколько раз пытались ее фотографировать. Матушка не пряталась от объектива, но говорила: «Ничего у вас не получится». И в самом деле, каждый раз негативы оказывались засвеченными. Была единственная фотография на паспорте, но его сдали после кончины старицы.
Матушка никогда не пользовалась врачебной помощью (хотя других благословляла обращаться к врачам). Когда у нее случилось воспаление легких, привезли в дом врача без ее ведома, но матушка его не приняла, указав на иконы: «Вот наши врачи!»
Молилась матушка Ольга непрестанно. Ночью ее никто не видел спящей. Обычно она одевалась во все монашеское и уходила куда-то молиться на ночь. Если оставалась в доме, то всю ночь ходила по комнатам, шептала что-то, молча стояла у икон и снова ходила по комнатам, делала множество земных поклонов. Часто будила спящих в доме: «Вставайте, ведь все проспите! Молиться надо!» Днем поспит час-два, и то не каждый день. И когда спала, у нее губы шевелились — видимо, во сне молилась Иисусовой молитвой. Бывало, не спала по трое суток.
Каждый день появлялись в матушкином доме новые люди. Тех, кому негде было ночевать, матушка оставляла у себя. Ложились по несколько человек на кровать, стелили матрацы на полу. Однако спать ночью удавалось редко, так как матушка ходила по комнатам, нарочно роняла что-нибудь, задевая за вещи, чтобы наделать побольше шума и разбудить спящих. Каждый раз придумывала какой-нибудь новый повод, чтобы не дать спать, и призывала помолиться ночью. Но замечательно, что после этих бдений никто не чувствовал себя усталым или недовольным. Когда человек уставал и нуждался в отдыхе, по матушкиному указанию в квартире наступала полная тишина.