- Ка-ак?..
- Вот так. Дорогие друзья, минуточку внимания, в наш клуб сегодня первый раз пришёл новый человек. Поприветствуем. Это Татьяна! Будущий филолог. Попросим её что-нибудь прочесть. - Злата толкнула в бок онемевшую полупарализованную Таню, - Давай, жги!
У Тани перехватило дыхание и ей показалось, что её с размаху бросили ледяную прорубь. Она никак не могла прийти в себя под прицелами любопытных глаз, но потом утонула в лукавых карих очах новой подруги, и чуть оттаяв начала:
Так, значит, быть!
Пусть хрупок мир людей,
пусть старый дом, что подбежав к обрыву
и, повинуясь первому порыву,
глазами-окнами таращится во тьму...
Во время чтения девушка словно увидела старенький бабушкин домишко на крутом косогоре и её саму, маленькую и трогательную, в ситцевом платочке, крестящуюся на дальние купола. Голос окреп, перестал дрожать. Хоть и стало вдруг девушке невыносимо жаль всех на свете людей, как наивных малышей, не ведающих о грядущих потрясениях, читала она порывисто и вдохновенно.
Таня закончила чтение, но никто из слушателей не двинулся с места, не поспешил вернуться к трапезе, не загалдел, не захлопал. Вокруг были только недоумённые лица в неком лёгком оцепенении. "Тишина, почему такая вдруг тишина установилась! И зачем они так долго молчат?" - испугалась девушка. Однако её оторопь наотмашь одной лишь короткой фразой разрушила Ирка Пороськова:
- Не, ну нынче каждый второй подражает Белле Ахмадуллиной. И спрашивается, на фига?..
Толчок в спину или "волшебный пендель"
Ирка Пороськова с рождения жила в искусстве. Несмотря на свой солидный возраст, плюнув на условности, поступила учиться в институт культуры. Однако с учёбой у неё как-то не складывалось. И хоть выбрала она самый лёгкий, с её точки зрения, факультет "массовиков-затейников". Но и там, среди разнообразных гуманитарных предметов встречались сложно-запоминаемые истории, никогда-не-читаемые литературы и совсем уж невозможные для понимания логика и философия.
Из всех самых противных учебных предметов, особенно выделялся один совершенно невыносимый: актёрское мастерство. Во-первых, Ирка не могла запомнить даже короткий простенький текст, хотя все свои самые длинные парадоксальные вирши могла читать километрами. Во-вторых, спец по речи выявил у неё массу каких-то дефектов: пришепётывание, картавость, и даже некий неизвестный медицине диагноз - "мещанская грация". На сцен-движении её обзывали "слонякой" и "медвежакой".
Понятно, что девушка с такой тонкой душевной организацией не могла подвергаться столь болезненной пытке и напропалую прогуливала нелюбимые пары. Нить времени методично и незаметно сматывалась в тугой клубок, задолженности накапливались, и вот подошло время экзаменационного спектакля.
Ирка отважно махала ногами, залихватски хрюкала, стараясь выделиться среди задорного выводка поросят в постановке "Кошкин дом". И хоть свинское семейство включило в себя всех самых отъявленных прогульщиков и лоботрясов курса, "неуд" поставили только ей. Осознание пришло слишком поздно. Это был - крах!!!
Кто-то из институтских доброхотов указал: "Беги вон за тем профессором, может, сжалится". Задыхаясь и размазывая чёрные ручейки слёз, она бежала за вредным преподом до самой остановки. Позабыв гордость и плюнув на самолюбие, Ирка назойливо канючила, дёргая бездушного палача за рукав пальто:
- Умоляю, пожалуйста... не выгоняйте меня из искусства! Я всё исправлю, я всё-всё сдам... пересдам...
В полном отчаянии, не замечая вялых сопротивлений измотанного пожилого мужчины, осатаневшая Ирка ринулась за ним в подошедший троллейбус.
- Я не могла... пожалейте... войдите в положение... у меня ребёнок больной... я мать-одиночка... - и это было почти правда, если не брать во внимание то, что пока Ирка барахталась в страстях своей бурной неразборчивой личной жизни, сынишка с младенчества жил на полном попечении её престарелой матери.
В холодном взгляде препода скользнула лёгкая тень чего-то человеческого, напоминающего сочувствие и страдалица поняла - надо дожимать.
- Я всегда мечтала учиться в институте культуры! Я на всё, на всё готова, прошу!
- Ну, хорошо, - тяжко вздохнув, прошелестел профессор, - Я дам вам последний, то есть самый последний шанс.
- Да-да-да!!! Когда можно прийти?
- А ходить никуда не потребуется. Вам нужно преодолеть свой страх перед условностями. Просто - лягте на пол.
- Где?!
- Да вот прямо здесь в троллейбусе.
- Н-но... тут же люди... и грязно... как-то...
- Так, у меня нет времени. Или ложитесь, или не морочьте мне голову, я схожу на следующей.
Понимая, что выхода нет, Ирка сделала робкий шаг вперёд и окинула взглядом салон. Ничего не подозревающие пассажиры мирно ехали по своим делам, общались с телефонами, глазели в большие грязные окна. И тут она ощутила лёгкий толчок в спину. Словно подкошенная девушка рухнула навзничь, тоненько заверещав:
- Да вы чё, вы чё там ваще с ума посходили? Не дрова везёшь, чё так дергать-то! Водить научись, раздолбай чёртов. Я на вас жалобу напишу в транспортное управление!
Невольные зрители гениального моноспектакля таращили изумлённые глаза и не торопились взрываться эмоциями. Затянувшуюся мхатовскую паузу нарушил коварный режиссёр:
- Достаточно. Надеюсь, что сей "волшебный пендель" пойдёт вам на пользу. Давайте зачётку.
Ирка Пороськова стояла на неизвестной пустынной остановке в испачканном, осквернённом светлом плаще переводя счастливые полные слёз глаза то на виляющий зад троллейбуса, то на вожделенную закорючку в зачётке. Вдруг, в этот самый момент поняла, что она теперь вовсе не простая провинциальная дурнушка, а что ни на есть самая настоящая великая звезда. И нет никаких препятствий на пути к вершине Парнаса.
Правда, Ирку всё равно потом из института отчислили, но вовсе не за отсутствие артистических способностей, а за кучу прогулов и незачётов по другим предметам. Однако теперь это было для неё уже совершенно не важно...
Литературные страсти
Нет, ну что это за имя для великой поэтессы - Ирка Пороськова?! "Це ж не комильфо"! А посему повелеваю заменить банальное пролетарское прозвище на великолепное заграничное - Бриджит. Тут тебе и Бардо с надменной голливудской улыбкой, и винный привкус созвучного (сроду не попробованного) французского "Бордо". Над фамилией вообще долго думать не нужно, оставить от сего люмпенского наследия только две первые буквы и уже можно сойти за наследницу знаменитого Эдгара По, а со временем можно и паспорт поменять.