— Эта слизь точно не хищная? — попробовала пошутить. « Неудачно » — Ее строгий взгляд был хорош, пробирал, возможно прежде я бы даже испытала угрызения совести, но до сестер сиамских близнецов ей было далеко.
— Это другой мир, и жить здесь нужно по нашим традициям. Для начала постарайся не ходить голым в публичных местах. У нас это считается проявлением неуважения к окружающим.
— В моем мире, ходить голым тоже не принято, а чаще просто опасно. Не так поймут. Ориса, я чувствую себя почти замечательно, но очень замерзшей, как мне выбраться из этой жижи?
— Холодно? Странно, меня не было всего ничего. Ладно, сейчас я подниму ширмы и можешь перебраться в соседний цилиндр. Хали нужно обязательно смыть. Только мойся быстрее, у нас мало времени. Надеюсь Лазар еще не спит.
Она еще не договорила, а из пола без видимых на то причин поднялись тонкие, непрозрачные перегородки-ширмы, отделив меня от чужих глаз. Столик остался на “моей” половине.
— На столике твоя новая одежда и полотенца.
« Мир конструктор и минимализм. Все нужное складывается внутрь стен или пола.» — подумала, наблюдая как выдвигаются те самые злополучные ступеньки которых так сильно не хватало десять минут назад, с замечательными надежными перилами по обе стороны.
« Прелесть »
Стены ширмы определили мне небольшое пространство вокруг красного бассейна и близ расположенного голубого круга на полу.
Крепко держась за перила, шаг за шагом вырвалась из красного бассейна.
— Ориса, а эта слизь точно не живая? Я вначале шутила, но теперь думаю...так цепляется...И еще, можно ступеньки в голубой бассейн тоже сделать? И температуру выше комнатной? ...О! Спасибо!
Горячая вода с мягким запахом напоминающим смесь лаванды с корицей, заслуживала слов благодарности. Хотелось как следует отмокнуть, а еще желтую резиновую уточку, а лучше сразу стайку. Но судя по тому как нервно вышагивал темный силуэт за ширмой, бабушка божий кустик лаванды, поплавать вдоволь мне не даст.
— Оделся?
— Ориса, я только в воду зашла.
— Можно быстрее?
— Это не я ... — проглотила упрек, не договорив “ а где собственно пропадала сама Ориса, пока я мерзла в Хали?”.— Я стараюсь быстрее. Мне можно мыть голову?
— Да, все мелкие травмы кожи должны были уже зажить. Ополаскиваться уже быстрее.
— Ориса, я влюбилась!
— Можно поторопи... Что?
— Влюбилась говорю!
— ... — темный силуэт за ширмой замер.
— Я влюбилась в эти волосы! — Сказала невпопад, восторженно зарываясь пальцами в волосы на затылке. К моему сожалению, стрижка была непозволительно короткой. Разве можно стричь по плечи волосы, что на ощупь как шелк и густые настолько, что их хочется непременно заплести в тугую косу и проверить с сантиметром обхват?
«У кого рука поднялась взять ножницы? Сломать эту руку, подождать когда кость срастется и сломать снова...» — Именно с такими волосами можно навсегда забыть о тысяче и одном ухищрений для создания обема и придании достойного вида посредством заколок, лака и прочем. Холодный светло серый цвет прядей разбил сердце окончательно.
— Шелковая магия... Ориса, мне теперь никакая депрессия не страшна. Когда плохо, всегда можно запустить руку в волосы и бесконечно перебирать тяжелые пряди... — « Сама себе любимая кошка » — Ориса тут у всех такие густые и шелковистые волосы? Что подумают о мужчине если он начнет носить длинные волосы? Как думаешь мне можно их отрастить? О, Ориса, их можно перебирать вечно.
— Не совсем понимаю о чем ты. Волосы как волосы. Отращивай если тебе так этого хочется. В Сердцевине не действует регламент других королевств о внешнем виде поданных. Есть конечно общие правила, не ходить голым, или прозрачной одежде, но в остальном студенты сами решают какой фасон одежды выбрать. С тобой так отдельный случай, никто и не ждет знания законов.
— А белая ткань? Вышивки?
— Долго рассказывать. Интересно, спроси у Лазара. И мойся уже быстрее, сколько тебя еще ждать?
Выбираясь из второго бассейна, я была счастлива, почти как в тот момент когда впервые увидела совершенный пурпур закатного неба, вместо серой подземки. Мысли о том реален ли этот мир вокруг меня и как я здесь оказалась, я гнала от себя с неменьшим усердием, чем воспоминания о Могаре и Кристиане, людях в своей неконтролируемой злости подошедших вплотную к тому, чтобы стать убийцами.