— Ты не хочешь услышать о ней? Какая она? — Темная ревность растаяла без следа. В лице боль и ломкая гордость. Он был готов переступить через себя и упрашивать оставить артефакт работать дольше .
— И ты меня за это возненавидишь? Еще раз, как остановить артефакт?
— Нет. Уже нет. Я вспомнил. Ты же девушка. Та, что в его голове. Правильно?
— Женщина.
— Оставь артефакт работать еще немного. Я ... расскажу, что знаю о Рене.
Передернула плечами, чувствуя себя последней сволочью. Не знаю отчего, но когда Лазар просил, переступая через собственную гордость, становилось тошно.
Проклиная всех и вся, уступила.
— У нее нет фамилии? Имени рода или еще как, почему у всех только имя?
— Это один из местных законов: забудь имя рода тот кто живет или учиться здесь. В Сердцевине нет места прошлому, есть только настоящее, в котором есть твое имя и только твои достижения и поступки.
Лазар говорил почти без интонаций в голосе, неотрывно смотря на парящую в воздухе иллюзию. На его лице было все, от отчаянья и глухой безнадеги, до слепого обожания и дикой жажды.
« Не понимаю, как за мгновение можно полностью разучиться контролировать себя? »
— В сердцевине учатся подростки со всех королевств, часть из которых находятся в конфликте друг с другом. Этот закон призван заставить задуматься над тем, что есть твое собственное обдуманное решение, а что привычка - навязанные окружением чувства и суждения.
— И тем удивительнее тогда, зачем сюда посылать своих детей. — Логика с позором, но без сомнений подняла белый флаг, я действительно не могла понять мотивов движущих жителями этого мира— Был "хороший", правильный ребенок, ненавидел кого нужно, считал свое королевство лучшим. А отучившись здесь, подружиться с кем не следует? Какой в этом смысл?
— Этот город не только Сердце всех знаний, это еще и место где заключаются союзы, ведь наибольшая ценность - гены. С тех пор как Айны союзных королевств возвели Сердцевину, эпоха войн ради похищений, осталась позади — Флегматичный ответ, прописная истина для всех, но не для меня.
« Я привыкла, что гены представляют ценность только внутри группы. Мои дети. Мои потомки. Но ценить гены чужих потомков, за пределами группы, страны или королевства? Необычно...»
— Гены? Совершенных, то есть Айнов нельзя убивать, ты об этом? А что с Оберами и Тифами?
Лазар молчал, полностью проигнорировав мой вопрос.
Иллюзия, секунду назад читавшая книгу, удобно расположившись в кресле, заметив невидимого нам наблюдателя, без замаха кидает книгу. Тяжелый том летит шелестя страницами. Изображение мигает.
Новый фрагмент памяти. Рене что-то пишет. Когда она наклоняется, тяжелая масса волос соскальзывает вперед, кольцами ложиться на бумагу. Отложив пишущую палочку, девушка поднимает руки, отбрасывает волосы за спину. Когда она это делает, тонкая ткань домашней блузки натягивать, очерчивая форму упругой груди.
Это было одно из самых длинных фрагментов воспоминаний, прежде чем девушка замечала, что не одна.
— Рене — голос как шелест опавшей листвы осенью, но сколько в нем нежности. — Мне сложно сказать когда и за что я полюбил. Теперь кажется, что с самого первого взгляда, хоть так и не бывает. Отлично помню, как подростком, очень хотел добиться уважения от Рене. Это было моей целью. Мечтал, что меня примут за равного, подпустят на шаг ближе. Но, что-бы я не делал, всегда встречал ее высокомерный взгляд... Первое, что привлекает в Рене, это внутренняя сила. Ее сложно сломать, заставить...
Он говорил и говорил.
Интересным оказалось, что Лазар не описывал ее как идеального во всем ангела или святую. Напротив. Он говорил о ней как о жесткой, целеустремленной, категоричной, эгоистичной, не умеющей прощать девушке.
« Нежно розовый цвет волос это определенно не ее. »
Я не пыталась вклиниться в его монолог, вначале мне было интересно послушать, но затем незаметно мной овладела странная, всепоглощающая апатия.
Все меньше различала, о чем он говорит.
Слова сливались в белый шум.
Шш-шш-ш-ш-ш-ш-ш-ш
Не сразу поняла, что холод давно завладев моей рукой целиком, перебрался к груди, а осознав не было сил паниковать.
« ...засыпаю...»
ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш
Все плывет перед глазами, и только иллюзия яркая и четкая как в самом начале. Одни и те-же повторяющиеся сценки. Завораживающий калейдоскоп, язычками пламени ласкает угасающие искры мыслей.