— Донни… — охнул Чао. — Что здесь произошло?! — повернулся он к Дугхану.
— Судя по всему — пыталась покончить с собой, — глухо отвечал тот.
— Покончить с собой? — переспросил Чао. — Донни? Но почему… Вы уверены?!
— К сожалению — да, — кивнул головой шериф. — Уильям Пест её обнаружил…
— С вашего позволения, док, — вмешался в разговор лысоватый человек, которого назвали Уильямом. — Это случилось около часа назад, может, даже чуть поболе… Я иногда наведываюсь к Донни — приношу ей молока, хлеба, ну и так, знаете, по мелочи, по-соседски, она ведь даже в лавку не приходит, а молоко у меня покупает, потому как ей для кошек завсегда требуется… А молоко у меня свежее, парное…
— Короче, Уильям! — попросил брат Дугхан.
— А! Ну, так я и говорю, прихожу, значит, сегодня к ней, в аккурат с утреца, стало быть, — заторопился Уильям. — И, значит, понимаю — не то что-то с Донни!
Смотрю, окна у дома, стало быть, заколочены, досками, значит! Я поближе подошел, гляжу — кошак сидит под самым окном, смотрит на меня и орёт — мяучит, значит!
Я за ним — он отбегает, и опять мяучит! Ну, я к дверям — а там, стало быть, замок и бумага висит, с печатью! Я подивился, ясное дело, читать стал, а кошак орёт, не унимается… Хотел было запустить в него чем-нибудь, но, потом смекаю, что неспроста это — хозяйки-то не видать нигде! Подался я за кошаком — он к сараю — я за ним, а там — Донни!
Лежит прям у поленницы, вся в кровище, глаза закатила, а рядом топор валяется ейный! И кошаки рядом расселись вокруг, на меня таращатся, значит, так что мне аж не по себе стало — чуть деру оттуда не дал! Но, думаю, надо глянуть хоть — дышит ли? Подхожу, смотрю — вроде шевелится, только крови столько вокруг, что не понять, откуда льёт! И руки все порезаны-порублены, будто нарочно топором промахивалась…
Ну, я что под руками было намотал на локти ей и на плечах поволок, хорошо — кумовьев встретил, те помогли до таверны дотащить!
— Раны неглубокие, — подала голос Мишель. — Но их несколько и почти все они задели вены — она потеряла очень много крови. Я сменила повязку и остановила кровотечение, но это всё, что я могла сделать, к сожалению…
Лика тем временем подошла к постели. Донни никак не отреагировала на её появление, продолжая смотреть в ту же точку, Лике показалось, что взгляд её с каждой секундой всё более стекленеет. Она коснулась ладонью руки старухи — она была холодной и казалась безжизненной.
Протопав по деревянному полу, крокодильчик привстал на задних лапах, положив передние на кровать. Внезапно раздалось глухое ворчание, и, доселе незамеченный рыжий кот, свернувшийся клубком на груди старухи, вздыбив шерсть на спине, сверкая глазами, зашипел на Крокки.
Та зашипела в ответ. В этот момент на кота и крокодила упала тень словно выросшего в один миг у кровати дерева. Темперенс простерла ветви над головой старухи Донни и, казалось, откуда-то в комнате повеяло лесной прохладой, зашептались листья, запахло дождём, точнее — так, как обычно пахнет в лесу после того, как дождь уже прошёл.
Лика не сразу осознала, что слышит музыку, а, может — пение, доносившееся откуда-то из глубины кроны. Она не понимала языка, но ей казалось, что смысл был ясен без слов. Жизнь, пульсирующая, кипящая, переполняющая бытие, словно стекала с ветвей дерева и ручьями вливалась в распростертое на кровати тело.
Это длилось недолго, всего несколько секунд, но Лике они показались вечностью, и ей бы хотелось, чтобы эта музыка не кончалась никогда.
Темперенс погладила лоб женщины и отступила назад. Чао и окружившие его люди, напротив, придвинулись.
Донни Антания еще несколько секунд оставалась неподвижной, потом глубоко вздохнула, её взгляд сместился вниз и встретился с глазами Лики, ближе всех стоявшей к ней.
Несмотря на то, что лицо женщины потихоньку уже стало утрачивать бледность, взгляд её оставался пустым, ничего не выражающим. На какой-то миг Лике показалось, что в нём что-то промелькнуло. Глубокое отчаяние. Губы чуть искривились и снова шевельнулись. Лика наклонилась ближе.
— За… чем? — еле слышно донеслось до неё. — Не хочу больше…
— Донни! — Уильям Пест тоже наклонился над ней. — Что же ты натворила?! Разве так можно?
— Потрясающе! — вполголоса бормотала за спиной Лики Мишель. — В жизни не видела ничего подобного!
Чао хмурился. Он повернулся к брату Дугхану. — Вы узнали, что за бумага висела на дверях дома Донни?
— Да. Вот она, — и шериф протянул Чао намокший и порванный в нескольких местах лист пергамента.