Я сглотнула ком. Порой мне кажется, что все из-за этой паршивой фотки, что эта синяя бабочка — демон-искуситель. Он пришел поработить этот мир, и моя сила тоже что-то из этой же области. Хотя я не верила раньше ни в высшие силы, ни в науку. Да я вообще не знала ничего сложнее тонкостей работы с «Полароидом». И мне хватало! А теперь изволь решать мировые проблемы! Но ведь и вечно убегать от них невозможно.
— Но знаешь, в чем ирония? — Уоррен вдруг оживился, снова оборачивается ко мне. — Я нашел ее после урагана возле кафе. Выполз из-под долбанных обломков и тут опять напоминание о тебе, разорванное на две части.
Если сердце может упасть в буквальном смысле слова, то именно так это и происходит. Оно заледенело и забыло, как биться, когда Уоррен выхватил из-под засаленной камуфляжной куртки склеенные скотчем половинки… той самой фотографии.
Синяя бабочка!
Один ее вид пронзает меня хуже копья, жалит больнее выстрела. Интересно, а склеенные фотографии еще работают? Могу ли я вернуться в тот момент? Но что я там буду делать? Впрочем, мыслить об этом бесконечно рано, потому что Уоррен не намерен отдавать снимок. Мне кажется… он собирается меня убить. Уже скоро. Он ведь придумает что-то ужасное, ненормальный изобретатель. Хоть бы его убедить… Как до него достучаться, что он держит в руках ключ к спасению нас всех? Их всех. Я-то уже не отмоюсь от клейма этих знаний.
— И, знаешь, я хранил его все эти годы, чтобы помнить… лучше помнить о тебе, о твоем лицемерии. Чтобы лучше тебя ненавидеть! И вот ты, собственной персоной, вся в моей власти. Что бы с тобой сделать? — скалится Уоррен, уставившись на фото.
— Отдать снова фотографию, — твердо и спокойно отвечаю я, но голос надламывается: — Уоррен! С ее помощью я все исправлю.
— И как же? «Исправишь, конечно»! — его саркастичный тон наполнен ядом. — Может, вернешь мне глаз? М? Или, может, установишь мир во всем мире? О да! Мир во всем разрушенном мире!
— Я могу это сделать. Правда, — все так же пытаюсь вести переговоры. Безуспешно, что ожидаемо.
— Кто купится на твою тупую ложь? Умри хотя бы с честью. Впрочем, тебе-то не ведомо это понятие. Нет, быстрой смерти ты не достойна.
Уоррен рычит и все-таки ударяет меня по лицу. Больно! Щека горит огнем. Но ничего, Хлоя пару раз съездила по скуле во время наших бесконечных ссор — тогда больнее было. Во что мы все превратились? В каких-то уродов! Я могу все изменить, я обязана! Лишь бы мне дотянуться до фото. Лишь бы оно сработало. Я почти готова поверить, что все не просто так, что мироздание не бесцельно глумится надо мной.
Но Уоррен! Что же ты творишь!
Он потянулся к веревкам, облапал меня за грудь. Неприятно, мерзко. В нем не осталось уже ничего от того робкого мальчика, только зверь постапокалипсиса. Ну ладно, Уоррен, только сними с меня эти проклятые веревки, ослабь их. Я ради этого фото уже многое готова терпеть. Впрочем, он мне не оставляет выбора.
— Умереть? Зачем я тебе мертвая? Уоррен! Может, я все еще люблю тебя. Ты же обещал показать, как «это» бывает между мужчиной и женщиной? Если я буду привязана к стулу, то боюсь, ничего не выйдет.
Я несу полный бред, питая омерзение к самой себе, но, кажется, это подействовало, потому что бандит довольно ухмыльнулся:
— Ах ты, похотливая тварь!
Он ослабил веревки у меня на руках, сдавил запястье пальцами, чтобы я не вырвалась, отвязал, но тут же навалился своим весом сверху. От него нестерпимо несет потом и порохом! Хлоя тоже носит оружие, но ее не преследует этот запах смерти, она вообще не любит убивать. Ради нее я перетерплю этот фарс, все ради нее.
Уоррен даже не стесняется своих бандитов, которые посмеиваются где-то возле дверей. Боится остаться наедине со мной? Не знаю. Меня занимает только фотография. Да еще… Нож на поясе Уоррена. Так! Был момент, когда он уже отвязал меня, но еще не сомкнул руки на запястьях и не повалил на пол. Соображай скорее, Макс, иначе он сорвет с тебя одежду. Ну уж нет! Вот это я не собираюсь переживать ни в каком параллельном времени!
Стоп!
Я чувствую покалывание в ладонях, оно нарастает, будто я схватилась за горячий котелок или дымящийся пистолет. Время замедляется, делается вязким, как кисель, движения моих врагов предстают, точно в замедленной съемке.
Вот и все! У меня есть небольшой резерв по отмотке времени. Сейчас, еще немного! А потом… Ничего, большие дороги преодолеваются маленькими шажками. Я вынесу все это, ради Хлои, ради мира, ради Уоррена из прошлого. Я остановила время, у меня в запасе остаются считанные мгновения. Я всего один раз сумела провернуть этот трюк, когда моя школьная подруга пыталась покончить с собой. Ведь спасла же ее тогда. Но зачем? Чтобы погубить вместе со всеми? Нет, так больше нельзя!
Все действующие лица этого трагифарса замерли, я потянулась к куртке Уоррена. Я обязана удерживать его в таком состоянии неподвижности. Кажется, у меня носом пошла кровь, ведь это самое тяжелое состояние моей силы. Да еще удар по голове не способствует концентрации, но я выдержу все это. Раньше же все выдерживала. А тут всего-то обшарить внутренний карман куртки.
Фото с синей бабочкой — вот оно, при мне! Нырнуть бы в него прямо сейчас, но мне не хватит сил. Да и работает ли оно вообще?
Внезапно что-то ломается, Уоррен двигается, намеревается схватить меня за запястья. Все, я потеряла контроль! Мне нужна передышка, хотя бы в пару секунд, иначе я вообще не смогу ничего сделать. Как некстати!
Взгляд упирается в нож на поясе главаря бандитов. Время еще не до конца движется, я успею! Я выхватываю нож моего врага, и с силой втыкаю ему в горло. В лицо мне ударяет фонтан крови. Макс… Ты стала убийцей. Ты впервые убила таким способом! Но я даже этого не ощущаю. Я убийца всего мира, а один Уоррен… Это уже не Уоррен. Но все же, прости! Прости меня! Может, я и полюбила бы тебя… в прошлом. Но теперь уже точно нет.
Тело главаря падает на меня, придавливает и прикрывает от пуль двух сбитых с толку сторожей, которые поспешно открывают огонь. Голова у меня гудит, как колокол, но я обязана снова отмотать время. После его остановки это невыносимо сложно. Сердце колотится, как набат, режет под ребрами. Но медлить — означает умереть. Сейчас, Макс! Сейчас!
Привычное ощущение незримого кругового рычага, пульсация мира под пальцами, свиваются петли спирали, возвращаются по секундам. Да так быстро, что я не успеваю рассмотреть смену кадров. Перемотка буквально выталкивает меня за сутки до случившегося. Надо же! Снова та развилка, и никакого города с бандитами и в помине нет.
Неужели теперь это реальность? И где-то там, далеко, я даже не убивала Уоррена. Но у меня на лице его кровь, след моего греха. Как же все сложно! У меня уже нет сил думать, нет сил оценивать. Главное — я снова в старом ржавом пикапе, и снова на меня смотрят пронзительно синие глаза Хлои. Жива. И мы снова вместе! Кажется, ради нее я способна уже не просто отмотать время, а перекроить его до основания.
— Макс! У тебя на лице кровь! Ты снова была в будущем? Что там случилось? — обеспокоенно вскидывается Хлоя, резко тормозя.
Представляю, как это выглядит — то я сидела спокойно на месте пассажира, то вдруг на мне возникают ссадины и синяки. Да еще я в полуобморочном состоянии.
— Нечто… страшное, — шепчу едва слышно я. — Хлоя, Хлоя моя… Просто дай мне выспаться.