Нужно все исправить. Пора! Пора рассказать обо всем Хлое. Пора попрощаться. И это больнее всего.
— Нет, Хлоя, послушай… Мне удалось заполучить фотографию с… синей бабочкой, — с трудом подбирая слова, говорю я, низко опуская голову.
Хлоя остолбенела, уставилась на меня:
— Ту самую?
— Да, — киваю я, не вытаскивая заветную карточку. А то чего доброго Хлоя выкинет ее из машины. Второго шанса не случится. Моей верной спутнице не понять до конца, какой это шанс. Ей не к чему понимать.
— Порви ее снова! Не искушай меня! — надломленным голосом почти стонет Хлоя. — Макс… Порв… Нет! Постой… — Она остановила машину, опустила голову и долго молчала, а потом выдохнула негромко и глухо: — Постой… дай подумать. Ты уверена, что с моей смертью все закончится? Все вернется на прежние места, и мир будет нормальным?
— Скорее всего, но Хлоя, я не могу убить тебя! Ни за что! — спокойно отвечаю я. Как странно: мне не страшно, где-то глубоко в душе поселилась блаженная безмятежность.
Хлоя ерзает на месте, а потом успокаивается, и я замечаю, что от нее словно тоже исходит внутреннее свечение. Мы обе — убийцы. Но лишь поневоле. Наши грехи останутся в этом будущем. Мы не хотели ни смертей, ни войн.
В мире вдруг настала тишина, я чувствую Хлою каждой клеткой кожи, я слышу, как бьется ее сердце. Я едина с ней и в помыслах и в намерениях. Но все-таки она не ведает главного. Она все еще убеждена, что это ей предстоит умереть. Нет, Хлоя. Ради тебя мне и мира не жалко. Но не ради себя.
— Макс… — шепчет она, покачиваясь, точно в трансе. — Этот груз ответственности слишком тяжел для нас обеих, для меня уж точно. Ты думаешь, я просто злилась на тебя всякий раз, когда молчала или отворачивалась? Макс… Я слишком любила и люблю тебя, чтобы обвинять в чем-то, — Хлоя обнимает меня, едва не плача. — Ты не виновата. А вот я… Я — ошибка, нарушение цепи времени.
— Нет, Хлоя! Нет! Я не хочу… повторения того, что было у маяка, — восклицаю я отчаянно. Тот страшный день ознаменовал разрушение Аркадия Бей и начало всех катастроф. Если другие не ведали, с чего и почему все началось, то мы — ключ к ответам на все вопросы.
— Сделай это, Макс! Просто вернись и сделай! Мир без меня намного прекраснее, — почти приказывает Хлоя. — Макс?
Она изумленно глядит на меня, а сижу напротив и смиренно улыбаюсь, глажу ее по щеке и почти напеваю:
— Нет, Хлоя. Ты будешь жить. И в этом времени, и в том. Ты будешь жить. Я тебе обещаю.
— Что ты… что ты намереваешься делать? — Хлоя ловит мою руку, сдавливает запястье, точно не желает, чтобы я вытаскивала фотографию. Как же будет глупо, если весь этот разговор — фальшивка, и ничего не сработает. Но я почему-то уверена. Появление Джефферсона не оставило и капли сомнений. И еще я замечаю, что в небе снова две луны, два ярко-алых светила. Пора что-то менять, иначе схлестнувшиеся ветки событий породят что-то еще более ужасное.
— Если ко мне вернулось это фото, значит, был третий путь. Значит… Что-то необходимо исправить. И я имею право. — Голос предательски дрогнул. — Кажется, я уже поняла, что именно. Дело было вовсе не в тебе. Спасибо тебе за все, дорогая моя Хлоя. У нас с тобой было все время мира. И я ни о чем не жалею.
Хлоя слишком отчетливо поняла мои намерения. Лицо ее исказилось.
— Макс, ты… Нет! Макс, не смей этого делать! Дай мне фото! Дай мне его! Нет!
Она схватила меня за руки, начала шарить по карманам моей куртки и брюк. Кажется, она готова связать меня, лишь бы не отпускать. Хлоя! Пойми же ты! Хотя ты все понимаешь, но все равно находишься на грани истерики.
— Хлоя, не лишай меня этого выбора. — Из глаз у меня все-таки брызнули горячие слезы. — Для меня было невыносимо решать за тебя. Но за себя-то я могу, правда?
— Макс… Макс!
Хлоя тоже заплакала, крупные капли соленой влаги оставляют разводы на грязных щеках. Как же тяжело, когда сильные духом плачут. Она обнимает меня, гладит по волосам. Она прощается. Я не знаю наверняка, получится ли у меня хоть что-то, но сердце чувствует — получится. Это единственный верный путь к неизбежности. Бабочка и олень — эти два существа возникали то там, то здесь во всех ветках событий, точно сопровождая меня и Хлою отражением наших душ. Олень — это жертва. А вот синяя бабочка — свобода. Я чувствую, что здесь дело во мне, а не в Хлое.
— Макс, будь осторожнее. Там ведь у Нейтана револьвер и… И… Макс! Это я виновата в том, что спровоцировала его тогда… Макс, ты не обязана… — всхлипывает Хлоя и прижимает меня к себе. Она еще пытается меня как-то напутствовать, но сознает, что я не успею ничего сделать с летящей пулей. В том моменте у меня еще недостаточно силы, чтобы останавливать время. А, может, я и не хочу. Я ведь буду помнить все, что мы сделали за эти десять лет. Я просто не вынесу. Но все ради мира и ради Хлои.
Да, Макс, а ведь существовал и третий путь, о котором ты раньше даже не подумала. Если я оказалась в тот миг в дамской комнате, став свидетелем преступления, значит, в этом обреталась какая-то цель. Ведь мои силы не просто так пробудились именно в тот момент, когда опасность грозила Хлое. Моей подруге, которую я даже не узнала, потому что до этого словно забыла о ней. Мироздание хотело что-то донести до меня, что-то рассказать.
Я бросила Хлою, уехала от нее, забыла об ее горе, не позвонила даже в день похорон ее отца, будто это не касалось меня. А мы ведь практически вместе выросли! Жили на два дома. И потом я вот так посмела забыть? Ты чудовище, Макс. Я должна что-то искупить. Огромную вину перед Хлоей.
— Макс… Не надо… Не покидай меня, — Хлоя бескорыстно и искренне обнимает меня, и я в который раз убеждаюсь, какое же у нее огромное горячее сердце. Мне не дорасти, не стать достойной ее после предательства, если я так и буду прятаться в тени ее отваги и доброты. Настало время действовать.
Внезапно над крышей пикапа грохнул выстрел — это снова банда Уоррена, в этой временной ветке они готовили засаду возле города. Нам даже не дают толком попрощаться. Но это и к лучшему, потому что иначе Хлоя меня не отпустит. Прости, Хлоя, что бросаю тебя в такой момент. Но я надеюсь избавить тебя раз и навсегда от кошмара этого нового мира. И тебя, и Уоррена, и наших родителей. Никто не заслужил, чтобы мы жертвовали ими. С таким эгоизмом невозможно жить, его не оправдывает никакая дружба.
Хлоя выскакивает из машины с дробовиком, отстреливается. Первая ее пуля невыносимо метко сносит полголовы… Уоррену. Банда остается без главаря, но продолжает стрелять. Все! Хватит! Я больше так не могу, не вынесу!
Я выхватываю фотографию с изображением синей бабочки — сейчас, или никогда. Работает: реальность плавится неровными линиями, точно полуденный воздух в пустыне.
— Прощай, Хлоя… — тихо шепчу я, глядя, как горит двигатель пикапа. Кто-то в него попал, скоро рванет. И тогда я уж точно не сумею ничего исправить, ничего изменить. Но не вижу смысла отматывать время, пусть все остается на своих местах. Пути назад все равно не существует, а с уничтожением фотографии и подавно. Бросаю последний взгляд на мою бесстрашную любимую подругу.