Я пытаюсь сказать, что наши умы постоянно и непрерывно фиксируются на отношении, говорящем вещам «да» или «нет»; «да» — в смысле существования, «нет» — в смысле опровержения существования. Однако структура нашего ума всё время находится в рамках этих двух позиций. «Да» основано на том же чувстве точки отсчёта, что и «нет».
Итак, основная структура ума, связанная с чувством точки отсчёта, не прерывается, что означает постоянное присутствие энергии. С точки зрения нашего отношения к принципу Падмасамбхавы, это означает, что нам не следует отрицать свой жизненный опыт. Нам не следует отрицать свои переживания, связанные с материализмом или духовным материализмом. Нам не следует отвергать их как что-то дурное, не следует и принимать как нечто благое. Нам следует принимать одновременно рождённое таким, как есть[3].
Это имеет смысл, поскольку мы постоянно пытаемся бороться на этом участке или поле боя — вне зависимости от того, кому оно принадлежит — атакующим или обороняющимся. Но в этой битве никто никогда не задумывался о том, существует ли поле боя само по себе. Мы утверждаем, что поле боя существует. Наши отрицания и утверждения о принадлежности поля не имеют совершенно никакого значения. Всё время, пока мы утверждаем или отрицаем, мы стоим на этом поле. Земля, на которой мы стоим, является одновременно местом рождения и местом смерти. И с точки зрения принципа Падмасамбхавы, именно благодаря этому возникает чувство устойчивости.
Мы говорим об особой энергии, дающей принципу Падмасамбхавы возможность передавать учение. Принцип Падмасамбхавы не принадлежит ни греховности, ни добродетели; он не принадлежит ни «да», ни «нет». Он вмещает в себя всё, что существует в жизненных ситуациях. А поскольку эта энергия существует в жизненных ситуациях людей, принцип Падмасамбхавы смог принести Буддадхарму в Тибет. В каком-то смысле теистические верования, существовавшие в Тибете, — вера в «я» и в Бога как различные сущности и стремление достичь более высоких сфер — должна была быть разрушена. Эти примитивные верования должны были быть уничтожены. То же самое мы делаем сейчас. Примитивные верования в существование отдельной реальности «меня» и объекта моего почитания должны быть уничтожены. До тех пор, пока не уничтожены эти двойственные воззрения, не существует начальной точки рождения тантры. Рождение тантры происходит из не-существования веры в «это» и «то».
Но когда пришёл Падмасамбхава, тибетцы были очень сильными людьми. Они не верили ни философии, ни искусным уловкам пандитов. Образованность пандитов ничего им не доказывала. Тибетская традиция бон была очень крепкой, определённой и разумной. Тибетцы не верили философским рассуждениям Падмасамбхавы о таких вещах, как преходящее эго. Они не видели никакого смысла в его утверждениях. Они относились к его логическому анализу как к набору загадок — буддийских загадок.
Тибетцы верили, что существуют жизнь, «я» и мои ежедневные заботы — уход за домашними животными, работа в поле. Молочная ферма и поля существуют, а моя практическая деятельность, связанная с ними, — это мои священные действия, мои садханы. Воззрение бон таково: всё это существует, поскольку мне нужно кормить детей, доить корову, собирать урожай, делать масло и сыр. Я верю в эти простые истины. Наша традиция бон верна, потому что подразумевает веру в святость вскармливания жизни, рождения пищи от земли для пропитания потомков. Эти очень простые вещи существуют. С точки зрения бон, это религия, это истина.
Простоту, подобную этой, мы встречаем в традиции американских индейцев. Убийство буйвола — это созидательное действие, поскольку оно даёт пищу голодным. Оно также контролирует рост поголовья буйволов, таким образом, сохраняя равновесие в природе. Вот такой экологический подход.
Существует множество чрезвычайно разумных и устойчивых экологических подходов, подобных этому. Вообще-то, некоторые могут усомниться в том, что эта страна готова к восприятию мудрости Падмасамбхавы, поскольку одни верят в различные виды экологической философии, другие — нет. Одни люди безапелляционно защищают экологическую философию, другие вообще ничего о ней не знают. В связи с этим может возникнуть вопрос: какой подход к этой культуре следует выбрать? В целом в происходящем есть определённая непрерывность. В этой культуре есть одно общее положение: мы думаем, что всё существует для нашего блага.