Бытие, 3:6
Любопытство погубило кошку. Народная мудрость
В лучшем случае знание всегда было палкой о двух концах — и благословением, и проклятием. В Библии говорится, что стремление к знанию стало причиной нашего изгнания из Эдема. Если бы Ева не жаждала знать, что к чему в этом мире, она бы не сорвала плод с древа познания. Сегодня мы, быть может, все еще пребываем в раю, беспечно расхаживая по нему в полном неведении. Мы посвящаем свое время тому, чтобы давать названия вещам, и со смаком поедаем плоды, которые не дают знаний, зато хороши на вкус.
Ищущий — это то, что ищут. Буддийская поговорка
Великая растерянность царит в мире, домогающемся знаний! Чжуан–цзы
Возможно, наше стремление к определенности порождено нашей гордыней и страхом, нашей верой в то, что мы можем все знать, и нашим чувством неуверенности, когда мы чего–то не понимаем. Поэтому мы и продолжаем искать тот волшебный ключ, который позволит нам разрешить многие таинственные загадки. В нынешнем столетии научный материализм привел нас к тому, что мы стали искать ответы уже внутри самой материи, как будто, расчленив на части мир, мы можем найти разгадку тайны сотворения. Ученые расщепили материю; затем расщепили ее [197] еще раз. И еще раз. И когда они наконец добрались до атома, они расщепили и его также. Внутри него они–таки нашли квинтэссенцию материи… и, подумать только, ею оказалась энергия!
Фактов нет — есть только толкования. Фридрих Ницше
Все истины — это только истины наполовину Альфред Норт Уайтхед
Выяснилось, что источник гигантской, совершенной мощи космоса прячется внутри мельчайшего из элементов и что материя скрепляется воедино посредством сложнейших, почти невообразимых связей. Знание таилось внутри атома — как ранее оно было спрятано внутри яблока, — и, обнаружив его, мы, быть может, опять вызвали гнев богов. Порываясь все понять, мы снова осмелились похитить огонь, скрытое священное знание, которое может увести нас еще дальше от райского сада, а возможно, и лишить нас навсегда и нашей планеты. Конечно, все могло сложиться и хуже. Как гласит один известный старый афоризм: «Неприятно найти в яблоке червя, но еще хуже найти в нем лишь его половину».
Знание, которое мы приобрели, отведав яблоко в Эдеме, раскололо Вселенную и отделило нас от остального мира. Знание же, которым мы овладели, расщепив атом, показало, что, на самом элементарном уровне, все вокруг — едино. Мы пришли к тому, с чего мы начинали — до того как совершили грехопадение.
Расщепив атом, физики обнаружили, что материя и энергия переходят друг в друга, что делает несостоятельными понятия о материи и энергии. Теперь их нельзя разделять между собой; мы имеем одну материю–энергию. Пространству–времени также требуется все тот же дефис. Некоторые люди при написании имени Всемогущего также ставят дефис: Господь — Бог. Может быть, черточка посередине — это некий универсальный ключ. Может быть, это знак «минус».
Возможно, конечное знание заключено в этом самом дефисе, в объединении всех реальностей, в понимании того, [198] что даосские «десять тысяч вещей» этого мира на самом деле — одно целое. Внутри дефиса нет места ни логике, ни языку, но, быть может, в нем живет безумная мудрость. Мы знаем, что все в мире состоит из противоположностей: темнота является дополнением света, смерть — жизни, «сегодня» нуждается во «вчера», инь готово перейти в ян, если есть низ, то должен быть и верх. Признать парадоксальное — значит признать то, что, по–видимому, является фундаментальным законом природы и нормой жизни. Как сказал физик Нильс Бор:
Великая истина — это истина, ротивоположность которой также является великой истиной.
Большинство учителей безумной мудрости понимает, что истина, подобно всему прочему, постоянно меняется. Идеи философов то и дело опровергаются, а выводы ученых изменяются на противоположные или оказываются лишь частично правильными. Взгляды Декарта были истинными для его эпохи, но сейчас мы упрекаем его за тот барьер, который он возвел между разумом и телом; Ньютон был абсолютно прав в отношении своей вселенной, но не в отношении других вселенных. Теория Эйнштейна в настоящий момент пересматривается. Возможно, изменение — это единственная константа во вселенной. Истина — это всего лишь слово.
Наши дзэнские наставники перестали петь и стали учить клоунов медитировать. Ученые начали играть с философами в волейбол, а Шутник уселся под деревом и устремил взгляд вдаль. Койот куда–то исчез. Все члены нашей группы безумных мудрецов выглядят уставшими. Даосский мудрец объясняет, в чем тут дело: «Вся беда в том, что большинству из нас мало просто прогуливаться и предаваться созерцанию — нам нужно все знать. Другая беда в том, что мы не только не знаем, как жить не зная, но и не знаем, как следует познавать».
УМЕЕМ ЛИ МЫ ДУМАТЬ?
Чем большую власть получает наш критический ум, тем беднее становится наша жизнь… Рассудок, который слишком превозносят, имеет нечто общее с политическим абсолютизмом: под его пятой личность нищает.
Как вы мыслите, куда привело нас наше мышление? Были бы мы здесь, если бы мы не думали, или, выражаясь иначе, вымерли бы мы, если бы не умели мыслить? Декарт полагал, что его бы не было, если бы он не думал. Он утверждал: «Я мыслю, следовательно, существую». Возможно, ему следовало бы сказать: «Я мыслю, следовательно, я мыслю, что я существую».
Мы застряли в транспортной пробке дискурсивного мышления. Чогйам Трунгла
Разумеется, мы не можем — и не хотим — полностью расстаться с нашим мышлением, но мы могли бы научиться использовать его с большей пользой, и особенно научиться выключать его, когда это необходимо. Мышление стало настолько доминирующим и привычным, настолько пустой тратой энергии, настолько бесполезным, замкнутым контуром в нашей нервной системе, что пользы от него не больше, чем от аппендикса. Так ли уж мы нуждаемся в этом раз за разом повторяющемся, бессмысленном перемалывании слов и образов, в этом пережевывании умственной жвачки? Кроме того, «критический ум», посредством которого мы постоянно судим себя и мир, возможно, является такой формой мышления — гнетущей и причиняющей мучения, — которая только отдаляет нас от того, что нас окружает. [200]
Курт Воннегут занимает отличную от других позицию, утверждая, что мышление неэффективно не потому, что оно отстало от жизни, а потому, что оно чрезмерно развито и, возможно, зашло слишком далеко. В «Галапагосе» он бросает ретроспективный взгляд из будущего и видит следующее:
Массы людей пребывали в тихом отчаянии миллион лет назад, так как дьявольские компьютеры внутри их черепных коробок были неспособны остановиться и отдохнуть, вечно порываясь разрешать все новые и новые сложнейшие проблемы…
Воннегут возлагает всю вину на наш «непомерно разросшийся мозг», который не может удовлетворить наши потребности и малопригоден для жизни. В книге «Вампетер, Фома и Гранфаллун» он пишет: «Человеческий мозг обладает слишком большой мощью, чтобы он мог принести какую–то особую практическую пользу в этой конкретной вселенной». И далее в «Галапагосе»: «Нет конца дьявольским проектам, которые может разработать и реализовать чересчур сложная мыслительная машина».