– То есть, это просто совпадение, что Мамонтов стал героем двух, не имеющих под собой реальной почвы, слухов?
– Да, так уж ему повезло. Сплетни, пересуды – вроде бы безобидная глупость, но в деле с конкурсом на реконструкцию они сыграли значительную роль. Даже Кубасову разоблачили во многом благодаря тому, что она поверила, будто я уволил тебя из-за своей конфронтации с Мамонтовым.
– Машина слухов сработала отлично. Версию про твою войну с моим покровителем мне еще в понедельник пересказали.
– Догадываюсь, что ты тогда обо мне подумала.
– Вдобавок к тому, что думала с самого утра? – уточняю я. – Много всего хорошего. Я, правда, в основном в диагнозах изощрялась.
– Шпарила по справочнику психиатра? Могу представить… Ну, а Кубасова до последнего момента надеялась, что я действительно просто свожу личные счеты. Вот Павлов сразу сделал правильные выводы.
– Да, занятная история закрутилась. Всем посвященным будет, что вспомнить. Не сразу посвященным тоже.
– Себя имеешь в виду? Слушай, мне так жаль, что…
– Любопытно, – перебиваю я, не желая выслушивать извинения. – А как именно вы предполагали обставить мое возвращение? И что, кстати, с остальными сотрудниками? Они будут посвящены в эту шпионскую заварушку?
– Ой, тут все непросто. Сперва наши местные безопасники настаивали на сохранении тайны и придумали какую-то дурную легенду. Будто бы поступило анонимное донесение о том, что ты работаешь на конкурентов и регулярно поставляешь им копии важных документов. Я, узнав об этом, погорячился и вышвырнул тебя с работы, но добрые сотрудники службы экономической безопасности доказали твою полную невиновность. Поэтому я приношу свои извинения, прошу забыть случившееся и выражаю надежду на будущее плодотворное сотрудничество.
Последние фразы Егор произносит так, будто давится невозможно кислым лимоном. Его уморительная физиономия отбивает у меня охоту издеваться дальше, придираться к словам и выяснять, почему надежду на сотрудничество он выражает с таким похоронным видом.
– Но тут уже я встал на дыбы, – продолжает Егор.
Я бросаю на него недоуменный взгляд.
– Юль, ты вообще представляешь, как я себя чувствовал оттого, что был вынужден начинать карьеру на новой должности с подобных поступков? Только выбора, к сожалению, не было. В понедельник с утра мне позвонил начальник службы безопасности и передал распоряжение спеца немедленно удалить тебя из «Атланта». Пришлось действовать. Это был полный кошмар! – Егора передергивает. – После того, как ты написала заявление и ушла, меня напрягли известием о том, что группа из московского филиала скоро прибудет в «Атлант», и я должен подготовить и провести совещание, а у меня руки трясутся и голова не работает. И вместо того, чтобы заниматься организационными вопросами, мне хочется засесть за создание нетленки под названием «Пособие для руководителей – как настроить против себя персонал и прослыть самодуром за пять минут».
«Потому что мой начальник – самодур», – вспоминаю я. Надо же, как мы, оказывается, синхронно мыслили в тот момент!
– Так вот, поэтому я категорически заявил, что правда, необязательно полная и с подробностями, должна быть донесена и до тебя, и до других сотрудников «Атланта». И спец со мной согласился.
– Начинаю проникаться к нему уважением. Немножко.
– Котелок у него варит – это точно. Конечно, на психологические этюды ему было наплевать, тем более, что он вообще в «Атланте» не работает. Но он как дважды два доказал, что, во-первых, полностью пресечь распространение слухов невозможно, а во-вторых, и не нужно пытаться это делать. Зачем, собственно говоря? Историю о разоблачении и изгнании шпиона, покушавшегося на материальное благополучие работников фирмы, можно преподнести таким образом, что она только укрепит командный дух. Правоту спеца признали все, поэтому в понедельник наш генеральный собирался выступить с заявлением, а тебе предоставлялось права выбора.
– Прости, что?
– Можно, к примеру, изобразить все так, будто ты изначально сотрудничала с безопасниками и добровольно согласилась исчезнуть на неделю.
Вот, значит, как. Даже о моих раненых чувствах побеспокоились! Странно, но вместо благодарности я испытываю только досаду и раздражение.