– Настоящая лесная тишина, – смеясь, кивает Костя. – Согласись, без подобных звуков в лесу было бы жутковато.
Птицы замолкают, зато активизируются комары и начинают действовать на нервы нудным писком и кровожадными намерениями.
– Против птиц ничего не имею, но комаров кормить не желаю, – заявляю я. – Придется идти дальше.
– Как скажешь.
Костя первым устремляется по тропинке, которая вдруг начинает резко забирать вверх. Ну просто отлично – собирались плавать, вместо этого по горам карабкаемся! Я на такое не подписывалась…
Костя протягивает руку, и мое возмущение испаряется без следа. Я даже чувствую готовность карабкаться ввысь хоть целый километр, но наше восхождение заканчивается уже через пару минут. Мы оказываемся на живописном холме в окружении серебристых осин, под одной из которых я замечаю крепкий и довольно чистый с виду пень. Устроившись на нем вполне комфортно, я, наконец, задаю давно мучающий меня вопрос.
– Почему бабушка пришла в гостиницу, а не подождала со своим объявлением до семейного обеда? Ведь так бы торжественнее получилось!
– А оно ему надо?
– Ты про блудного сына?
– Естественно. Я после нашего с тобой разговора с Толиком встретился и про непутевого дядюшку кое-что выяснил. Интересуешься?
– Чрезвычайно.
– Вкратце история такая. Дядя всегда был маминым любимцем и позиционировал себя как творческую личность. Некоторые основания для этого он имел, поскольку смог закончить местное художественное училище. Проблема заключалась в том, что дядя мечтал работать в театре и придумывать гениальные декорации, но не сумел ужиться ни в одном коллективе. Тогда он решил познакомить народ со своим уникальным стилем, для чего занял у брата значительную сумму денег. Дядя устраивал выставки, его экстравагантные инсталляции даже имели некоторый успех, но потом интерес публики к его работам иссяк. В поисках утонченных ценителей настоящего искусства дядя уехал из города и надолго пропал. Потом вернулся, снова вытряс кучу денег из Виктора Петровича и исчез в дальних краях. Когда умер Элин дед, дядя приехал за своей долей наследства и жутко поругался с братом. Виктор Петрович считал, что дядя Эдик должен вернуть долг, а дядя был с такой постановкой вопроса категорически не согласен. Отношения оказались разорваны, оскорбленный дядя Эдик удалился навсегда. Матери он изредка посылал открытки из разных городов и даже из других стран, иногда пользовался электронной почтой. Если помнишь, на свадьбе он заявил, что не получил приглашения, но это он приврал для эффекта. Аделаида Марковна писала непутевому сынку о свадьбе и просила приехать, но он ничего не ответил.
– Наверное, он имел в виду, что не получил приглашения от жениха с невестой.
– Возможно. А куда нам было его отправлять – на деревню дедушке?
– Вы с Элей рассылали настоящие приглашения?
– Мы их только подписывали, а рассылку организовала бабушка.
– Ясно. Так почему же дядюшка вдруг решил приехать?
– Толик считает, потому что окончательно прогорел.
– И семейный обед дяде нужен как рыбке зонтик, потому что на нем пришлось бы во всем признаться, – догадываюсь я.
– Видимо, так.
– Она его ждала. Всю свадьбу.
– Ты про бабушку?
– Да. Иногда она поглядывала на дверь с таким выражением…
– Ясно. Я не видел. А ты не думаешь…
– Что она специально закатила такую свадьбу, чтобы дать ему повод приехать? Думаю. Встреча с родственниками и друзьями тоже имела значение, но сынок был на первом месте.
– И сынок, в кои-то веки, оправдал ожидания, – подытоживает Костя.
– Если дядя художник, то почему Аделаида Марковна собирается заниматься вместе с ним туристическим бизнесом?
– Понятия не имею. Но организация туризма требует определенного творческого начала, ты так не думаешь?
– Не знаю, сложно сказать. Точно! – вдруг осеняет меня. – Ведь они не куда-нибудь едут, а в Городец. Старинный город, ремесла, традиции – творческому человеку есть, где развернуться.
Костя слегка приподнимает брови, будто хочет уточнить, действительно ли меня сильно волнуют дела грозной бабушки и её нежно любимого сыночка. Наверное, мне должно быть все равно, но я почти неделю старательно вживалась в роль Эли, так что в итоге стала ощущать себя чуть ли не членом семьи. Сложно поставить точку и выкинуть Заруцких из головы.
– А ты еще не придумал, что будешь делать с Долли? Она же разболтает всем о твоей свадьбе!
– Сориентируюсь по обстоятельствам. Может, скажу, что ей все привиделось в наркотическом угаре.
– А она кинется за помощью к своему дяде.
– Он ей, строго говоря, не дядя, а довольно дальний родственник, причем не питающий относительно Долли никаких иллюзий. Он пристроил её на непыльную работу и этим ограничился. И на свадьбе он не был. Мы отправляли ему приглашение, но он ответил, что не сможет присутствовать, так как уезжает в командировку.