Я удивленно созерцаю остывший кофе. Забыть про кофе – такого со мной еще не случалось. Здорово же меня выбила из колеи перспектива совершить преступление! И что мне теперь делать с этой тепловатой бурдой?
– Оставь, – говорит Глеб, легким жестом подзывает официантку, и через пару минут я получаю чашку свежеприготовленного напитка.
Любопытно, мне что, действительно нравится, когда Глеб вот так командует и распоряжается? Удивительно!
Салаты, к счастью, испортиться не успели. Я пытаюсь есть, но понимаю, что мне кусок в горло не лезет. А все потому, что о самом главном я пока не попросила.
Эх, будь что будет!
– Глеб, есть еще кое-что.
– Излагай, – кивает Глеб, положив вилку на блюдо.
– Юля рассказывала, что Железнов под каким-то надуманным предлогом ненадолго удалял её из кабинета.
– Кажется, я догадываюсь…
– Я хочу попасть в кабинет Железнова, – медленно произношу я, подозревая, что на этот раз захожу далековато в своих желаниях.
Глеб прищуривается и в задумчивости барабанит пальцами по столу.
– Что ж, назвался груздем, как говорится. Впрочем, не буду притворяться, будто для меня это полная неожиданность. Думаю, Железнов и является для тебя главной целью, а юридический отдел ты хочешь обыскать просто для разминки. Я угадал?
– Почти. Но я все-же не совсем сбрасываю юристов и всех прочих со счетов. В жизни чудные совпадения случаются, может, самодурство Железнова и пропажа спецификаций – звенья разных цепочек.
– Значит, – заключает Глеб, – ищем везде, где успеем. Предупреждаю, время будет ограничено.
– Пробьют часы, и мыши превратятся в охранников?
– Примерно. Извини, но мне уже пора возвращаться в офис.
– Ничего, мне тоже. Полная занятость на ближайшие три часа.
– Я позвоню.
– Спасибо!
– Пока особо не за что, – улыбается Глеб.
Он расплачивается по счету и уходит, а я еще некоторое время сижу в легком оцепенении за опустевшим столом.
Что же это получается, я действительно ввязалась в опасную, идиотскую, безрассудную авантюру? И назад пути нет?
Ладно, обойдемся без драм. Я могу дать задний ход в любой момент. Но ни за что этого не сделаю. Отказаться от приключения? Не на ту напали!
Да я уже дрожу от нетерпения!
Сентябрина
«Голубой вагон бежит, качается…» – бодро запел будильник. Неужели мне когда-то нравилась эта песенка? Будь у меня силы, швырнула бы трезвонящую дрянь о стену.
Я наугад колочу по тумбочке, пытаясь разлепить глаза. Сколько там, семь утра? Невозможно, здесь какая-то ошибка. Я недееспособна в семь утра.
А сегодня, случаем, не вторник? Тогда у меня первый клиент в половине девятого.
Чтоб ему пусто было.
Боже, ну и ночку я провела. Кажется, ни на миг не сомкнула глаз. Да еще кошмары замучили. Минуточку, судя по кошмарам, я все-таки спала. Толку от такого сна… Сколько вариаций псевдосвадьбы мне привиделось, десяток? Отчетливо помню последний вариант. Как будто я под руку с Костиком вышагиваю по безразмерной зале по направлению к трону, на котором восседает седая дама в буклях, разглядывающая нас в лорнет – вероятно, та самая бабушка, владетельница миллионов. Мы приближаемся, я пытаюсь сделать реверанс и обнаруживаю, что из одежды на мне имеется лишь кружевной комбидресс, от которого тянется трехметровый шлейф.
В других снах, помнится, я ломала каблук, теряла парик, падала во время вальса молодоженов… И все кошмары заканчивались одинаково – меня изобличали как самозванку.
Тем не менее, мысль отказаться от рискованной затеи даже не приходит мне в голову. Напротив, я ужасно боюсь, что сам Костик передумает, или эта беременная Эля не одобрит мою кандидатуру.
Я ползу в ванную и внимательно рассматриваю себя в зеркало. Зрелище, увы, к оптимизму не располагает. Волосы, как всегда, дыбом, синяки под воспаленными глазами, даже вечный румянец куда-то делся.
Реанимационные мероприятия посредством контрастного душа, капли в глаза – и на кухне я появляюсь почти ожившей.
– С добрым утром, детка, – приветствует меня мама.
Я невнятно хриплю что-то в ответ.
Сама будучи жаворонком, мамуля снисходительно относится к родичам-совам и даже по возможности старается по утрам облегчить нам жизнь, в частности готовит завтрак, заваривает чай-кофе, не пристает с делами и не задает вопросов до тех пор, пока мы первые не подадим голос.
Мама ставит передо мной тарелку с оладьями, сочувственно улыбается на мое невнятное приветствие и склоняется над очередным наброском. Рядом на кухонном столе разбросано еще полдюжины цветных карандашей, а парочка даже воткнута в мамины рыжие кудри.