Я зажмуриваюсь, как будто это может хоть как-то помочь, судорожно втягиваю воздух и буквально захлебываюсь смешанным ароматом приторных духов и пронзительно горького одеколона. Тьфу, гадость! Каким местом думают эти горе-любовники? Ведь эта дрянь и в три дня не выветрится!
Хм, а дышать стало легче. Я открываю глаза и обнаруживаю, что Глеб частично сместился с меня и кое-как расположился рядом. Смотрю на него в тупом отчаянии и вдруг ощущаю, как внутри меня поднимается безудержный смех.
Прекрасно, только истерики мне не хватало для полного счастья!
Наверху продолжается активная возня, а метром ниже я почти проигрываю схватку с подступающим приступом безумного хохота. Ничуть не помогает тот факт, что Глеб тоже как-то странно содрогается и кусает губы. Мы изо всех сил стараемся не смотреть друг на друга, понимая, что тогда уже точно не выдержим.
Внезапно все затихает.
– В чем дело? – с некоторым раздражением интересуется парень.
– Не знаю, – голос девушки звучит виновато. – Мне не по себе. А если нас кто-нибудь увидит?
Хм, вас и слышать более чем достаточно.
– Кто может нас увидеть? Сейчас моя смена, я здесь главный!
Кранты. Еще одно подобное заявление – и я сломаюсь.
– Ну хорошо, сейчас не увидят, а завтра догадаются, что в кабинете кто-то был.
– Тебе-то какая разница?
– Я за тебя волнуюсь.
– Расслабься, – говорит парень, и наверху возобновляется шуршание.
Вдруг Глеб очень медленно начинает подниматься, придвигается к краю стола и осторожно выглядывает поверх него. Господи, зачем? Он, часом, не вуайерист? Надо же, а производил такое хорошее впечатление…
Так же медленно Глеб вытягивает над столом руку, вроде бы передвигает какой-то предмет, а потом быстро ныряет вниз. Почти в ту же минуту что-то с грохотом падает на пол. Парочка дергается и тоже производит немалый шум.
– Черт, что это?
– Боже, мы что-то разбили!
– Не может быть. Точно, это всего лишь папка. Успокойся, все нормально.
– Хватит! Я так не могу! Мне это не нравится!
– Ладно тебе, одна дурацкая папка, ей ничего не сделалось.
– Ты глухой? Мне! Это! Не нравится! Я чувствую себя не в своей тарелке, меня совершенно не заводит то, что это стол какого-то начальника, которого я даже не знаю! Я ухожу!
Надо же, такая милая девушка, и связалась с абсолютным кретином. Искренне надеюсь, что сегодняшний эпизод поставит точку в их отношениях.
Удаляющийся цокот каблуков. Поток однообразных выражений. Шаги, хлопанье дверью. Тишина.
Уф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф! Пронесло…
Я медленно перевожу дыхание, еще не веря, что действительно счастливо избежала риска получить совершенно излишние акустические впечатления. Рядом Глеб сидит на полу и мотает головой, как будто хочет прийти в себя после ночного кошмара.
– Может, уберемся отсюда, – предлагает он.
– С превеликим удовольствием, – отзываюсь я.
Балкон, перила, дуновение легкого весеннего ветра, архив, темный коридор, лестница – и мы в безопасности, в мягком уюте директорского кабинета ООО «Аларсит». От избытка эмоций я даже забыла о том, что надо бояться, и опомнилась только оказавшись внизу.
– Ну и устрою я этому обновителю веселую жизнь, – торжественно обещает Глеб, включая чайник.
– Каким образом?
– Элементарно. Завтра расскажу охране, что в кабинете руководства минувшей ночью работали видеокамеры в тестовом режиме, и что в конце рабочего дня мы будем изучать записи и осваивать специальную компьютерную программу. Потом я все отменю под предлогом того, что камеры оказались неправильно установлены, но наш плейбой, надеюсь, успеет изрядно понервничать.
– Кстати, это нормально, что у него были ключи?
– Вполне. Уходя домой, Железнов и секретарь сдали свои ключи охране, ими кретин и воспользовался. А еще он пер по центральной лестнице, там все замки электронные. Мы с тобой держались от главной лестницы подальше по той простой причине, что она находится под наблюдением охранников всего здания.
– А запасную лестницу они не видят? Там ни датчиков, ни камер, ни сигнализации? – запоздало интересуюсь я.
– Уже есть, но они находятся в ведении «Атланта», и я их временно перенастроил.
– А ты можешь узнать, что за девица была с охранником?
– Зачем тебе? По-моему, мы должны быть ей весьма признательны.
– Вот именно. Пошлю цветы в знак благодарности.
– И она решит, что это наш урод просит прощения.
– А я приложу записку с объяснением. Что-нибудь типа: «Глубокоуважаемая такая-то! Сообщаем Вам, что исключительно благодаря Вашему благоразумию видеозапись, сделанная в двадцать один ноль-ноль (или сколько там сейчас?) в кабинете заместителя Генерального директора не будет выложена в интернет». Гарантирую, после этого она тоже устроит своему кавалеру веселую жизнь.