– Я, собственно, не о твоей сестре при этом думал, – многозначительно произносит Глеб.
– Я догадываюсь, – почти шепотом отвечаю я.
«Атлант» и все с ним связанное мгновенно отступает на второй план. Сейчас меня интересует лишь то, как я проведу остаток этого прекрасного весеннего вечера.
«Ну же, пригласи меня куда-нибудь!» – мысленно требую я.
– Ты за рулем? – спрашивает Глеб.
– Да.
– Тогда приглашаю тебя на безалкогольный ужин, – Глеб поднимается со скамейки и протягивает мне руку. – Как ты относишься к итальянской кухне?
– Положительно. Но у меня условие: ни слова об «Атланте»!
– Принято! – улыбается Глеб. – Уверен, что мы найдем и другие темы для беседы.
А я в этом тем более не сомневаюсь.
Четверг
– Он не рискнул, победа за нами.
– Да, главная цель достигнута.
– Главная, но не последняя.
– Сколько осталось?
– Трое. Завтра я назову имя.
Сентябрина
– Милая, ты не знаешь, у Юли все в порядке? – швыряет в меня мама вопросом, едва я появляюсь на кухне. От неожиданности я давлюсь зевком, отчего начинаю мучительно икать.
– Да вроде все нормально, а что?
– Но ведь она уже три дня не появлялась дома! С чего вдруг она поселилась у Майи?
Ну и положеньице! Надо срочно что-то придумывать, но голова спросонок плохо работает. Мама, видимо, на то и рассчитывала, изменяя своим принципам не вести утренних бесед.
Пытаясь потянуть время, а также избавиться от икоты я наливаю огромную кружку воды и принимаюсь пить. Мама сидит у окна, задумчиво изучает карандашный набросок и не торопит меня с ответом. Значит, не слишком она беспокоится и ничего плохого не подозревает, просто проявляет нормальное любопытство. Да, но что-то сказать все равно придется, если прикинусь несведущей, мама сразу начнет волноваться. Я сдуру не делала тайны из того, что вчерашний вечер провела у Майи, и вполне естественно, что мама теперь не может понять, почему это я вернулась домой после наших посиделок, а Юля осталась у старшей сестры. Ну почему, почему мы заранее не позаботились придумать историю для родителей?
– Когда ты пытаешься врать, у тебя делается очень глупое выражение лица, – спокойно замечает мама, даже не повернув головы в мою сторону.
– Откуда ты знаешь, какое у меня выражение лица? – возмущаюсь я.
– Раз тебя зацепило, ты точно собиралась водить меня за нос. Я только не понимаю, с чего вдруг у вас с Юлей такое ко мне недоверие? Несложно догадаться, что дело в каком-нибудь парне. Юля ночует у него, а вовсе не у Майи?
После маминого заявления о вранье я вообще боюсь открывать рот. Виновато сопя, я насыпаю в тарелку хлопьев, наливаю чай. Очень хочется улизнуть в свою комнату, но надо как-то закончить с Юлиной темой.
– Ладно, ты угадала, дело в парне, – признаю я. А что, сволочь-Железнов по возрасту вполне тянет на «парня», так что никакого обмана. – Но ночует Юля у Майи, честное слово.
– Да? – мама все-таки отрывается от работы и бросает на меня сомневающийся взгляд. – Ну хорошо. Если Юля хочет пережить проблемы в личной жизни без моего участия, я вмешиваться не стану. Я только надеюсь, что вы, девочки, помните, что всегда можете рассчитывать на наше с папой сочувствие и понимание.
– Мамуля, ты лучшая! – искренне восклицаю я, чувствуя огромную благодарность маме за то, что она все придумала самостоятельно.
– Тебе ли не знать! – подмигивает мама и возвращается к своему наброску.
Она не хотела меня смущать, я знаю, но щеки все равно наливаются густой краснотой. Я поспешно ставлю на поднос завтрак и спасаюсь бегством.
– Мне только интересно, – кричит вслед мама, – в чем Юля ходит на работу? Разве Майины вещи ей подходят?
Вот черт, об этом мы тоже не подумали.
– Мам, ну конечно, подходят! У них же только рост разный, и то не сильно. Сейчас же почти лето, длина рукавов не важна… – лепечу я, скрываясь в комнате.
Господи, кому я пытаюсь вешать лапшу на уши, опытному дизайнеру? Да, у Юли с Майей примерно один размер, но они в жизни не менялись одеждой. Остается только уповать на мамину романтичную натуру – возможно, мама решит, что Юля всего лишь втюрилась в кого-то и забыла про свой стиль серой офисной мыши.
Впрочем, Юлины проблемы быстро вылетают у меня из головы, и на смену им приходит странное беспокойство, пробужденное маминым намеком. Само-собой, я догадалась, что мама имела в виду. В прошлом году я почти что переехала к своему парню Стасу, теперь уже бывшему. Я тогда проводила у него две ночи из трех, родители проявляли понимание и, как мне кажется, страшно этим гордились, но когда я окончательно вернулась в отчий дом, с трудом скрывали радость. Только все это быльем поросло и уже забылось, не понимаю, почему я вдруг столь болезненно реагирую на упоминание о Стасе? В моей душе нет ни обиды, ни сожалений, чувства выдохлись, переживания утихли, так в чем же дело?