Барл смотрел на него и даже сейчас не мог поверить тому, что видел. Мертвые глаза паука уставились на парня с застывшей в них безумной яростью. Клыки все еще были оскалены. Волосатые лапы торчали в стороны, словно стремились разорвать проделанное отверстие еще шире.
Затем Барла охватил приступ восторга. Почти сорок поколений его племя вело образ жизни мелких паразитов, прятавшихся ото всех, беспомощно ожидавших гибели и пронзительно вопивших, когда смерть приходила за ними. Но он, Барл, взял реванш. Он, человек, убил паука! Парень набрал полную грудь воздуха. Его соплеменники всегда вели себя как можно тише, стараясь не издавать ни звука. Но внезапно, к его собственному удивлению, из груди Барла вырвался торжествующий вопль — первый за две тысячи лет охотничий клич человека на забытой планете.
В следующую секунду его сердце замерло от ужаса из-за того, что он произвел столько шума. Барл прислушался, содрогаясь от страха. Но мир насекомых не обратил на него никакого внимания. Тогда, все еще дрожа, но уже преисполнившись гордости, Барл подошел к своей добыче и выдернул копье, готовый броситься бежать, если паук шевельнется. Но тот не двигался. Он был мертв. На копье осталась его кровь. Барл тщательно вытер оружие о кожистую поганку. Затем…
Он подумал о Сайе и своих соплеменниках. Вздрагивающий и в то же время бесконечно гордый своим подвигом, он вытащил паука из гнезда. Потом перевернул с живота на спину и положил две его волосатые лапы себе на плечи. Когда Барл пошел, таща паука за собой, остальные его лапы беспомощно волочились по земле.
Такое диво случилось впервые в истории забытой планеты. В бархатном плаще, переливающемся всеми красками, в меховой шапке, поддерживаемой на голове повязкой из золотистой антенны, с копьем в руке и отвратительной тушей серого паука позади, Барл представлял собой действительно странное зрелище.
Как он и предполагал, другие существа убегали от него из-за паучьей туши, которую Барл волочил за собой. Фактически, насекомые не ведают страха. Но они признают своих естественных врагов. Это просто необходимо. Однако, жизнь на низменности забытой планеты шла своим чередом, невзирая на подвиг одного, отдельно взятого человека.
Барл шел, пока не наткнулся на долину, полную раздавленных и изодранных желтых грибов. Среди них не торчало ни одной целой шляпки. Все грибы были полны личинок, разжижающих твердое тело гриба до такой степени, что оно начинало капать на землю. Жидкость собиралась в центре долины в золотистое озерцо. Еще прежде, чем он разглядел все это, Барл услышал громкое, звучное жужжание. Он остановился и глянул вниз. Поверхность золотистого водоема отражала серое небо и темные пеньки грибов на склонах, выглядевших так, словно они почернели от пожара. Ручеек золотистой жидкости струился по выступу скалы, а повсюду по краям водоема и ручейка рядами и колоннами, сотнями и тысячами, казалось, даже миллионами, сидели большие золотисто-зеленые мухи.
Мухи выглядели небольшими по сравнению со многими другими насекомыми на этой планете. Они откладывали сотни яиц в гниющие останки погибших насекомых или в грибы. Чтобы прокормить личинок, требовались большие запасы еды, поэтому мухи вынужденно оставались сравнительно маленькими, иначе труп кузнечика мог бы прокормить лишь несколько личинок вместо сотен. Точно такой же предел был положен и размерам червей, чтобы они могли сотнями пировать на одном грибе.
Но не имелось никаких пределов жадности взрослых насекомых. Навозные мухи, зеленые, как бутылочное стекло, с металлическим блеском, рядами сидели за «банкетным столом». А кружившиеся над золотистым бассейном, как раз издавали тот самый гул, что привлек внимание Барла. Тела летунов блестели и сверкали, когда они носились взад и вперед в поисках свободного места, поскольку тоже хотели принять участие в оргии.
Уже отыскавшие для себя пиршественные места, сидели неподвижно, словно вырезанные из металла. Барл наблюдал за ними. Потом засек движение наверху.
Тонкая блестящая фигура стремительно прорезала воздух, превратившись в иглоподобное тело с прозрачными сверкающими крыльями и двумя громадными глазами. Она сделала большой круг и снова приблизилась, становясь мерцающей стрекозой больше двадцати футов в длину. На секунду зависла над бассейном, затем спикировала вниз, щелкая челюстями. Челюсти щелкали снова и снова. Барл не мог уследить за их движениями. Но с каждый щелчком исчезало блестящее тело мухи.