Это комплимент, подумала Хелен и тут же отметила, что граф Фэрфакс-Лейси обладает красивым голосом, который звучит так, словно его слушает парламент.
Прекрасная сирена, пленительная чаровница, Сладчайшее молчание красноречивых глаз…
Сделав паузу, Стивен посмотрел на Хелен, и она ощутила безошибочную боль триумфа. Он понял ее! На секунду она задумалась о том, какую ночную сорочку ей лучше надеть. Конечно, она не обладала таким богатым выбором соблазнительного французского белья, какое предположительно надевала Эсме, готовясь к ночному приключению, и все же…
Постепенно она снова начала воспринимать голос Стивена и еще раз убедилась, что он был по-настоящему красив. Каждое произнесенное слово Стивен наполнял каким-то особым, восхитительным смыслом.
И я была такой, блистая красотой,
Без пудры и румян, к которым прибегают
Несчастные, надежду потеряв…
— Я не уверена, что это стихотворение мне нравится больше, чем предыдущее, — ворчливо сказала Арабелла лорду Уиннамору. — У меня такое ощущение, будто меня осуждают. Румяна им не понравились, надо же!
— Здесь нет и намека на вас, леди Арабелла, — заверил Стивен, незаметно бросая взгляд на Беату, размер лифа которой почти не превышал величины его носового платка.
Обманчивая красота фальшивых щек, Что наше угасанье отмечает, Стремясь изъяном прикрывать изъян…
— Довольно! — резко прервала чтеца Арабелла. — Меньше всего я желаю слушать о том, что творит время с моим лицом. Вам еще крупно повезло, уважаемый Фэр-факс-Лейси, что я не сочла оскорбительными ваши намеки на угасание в моем присутствии!
— Прошу меня простить, — поспешно извинился Стивен. — Разумеется, я не считаю, что эти стихи могут касаться кого-либо из присутствующих. — Он наклонился и поцеловал Арабелле руку. — И уж конечно, я не вижу признаков угасания в вашей красоте, миледи.
Недоверчиво посмотрев на него, Арабелла хмыкнула, и Стивен понял, что достиг своей цели; к тому же он был уверен, что видел огонь ярости в глазах леди Беатрикс. Теперь пришла пора бросить все силы на достижение наиболее важной цели этого вечера.
— Позвольте мне показать вам томик стихов, который я обнаружил, пока искал подходящие строчки для вечера. — Он указал Хелен на дальний конец комнаты, и она легко встала со стула.
— Буду несказанно рада. — Она с трепетом вложила ладонь в его руку, и они двинулись через комнату к тому краю, который был уставлен книжными полками. Но когда Хелен подняла на Стивена вопросительный взгляд, он не сделал попытки взять с полки какую-нибудь книгу.
— Это был всего лишь предлог, чтобы поговорить с вами, — произнес он и тепло улыбнулся. — Вас, похоже, испугало содержание прочитанного вами стихотворения, и я подумал, что вы, вероятно, пожелаете на какое-то время покинуть столь почтенное собрание.
Хелен ощутила предательский румянец на своих щеках.
— Да кто не испугался бы?
— Что вы скажете о леди Беатрикс Леннокс? — Насмешливая нотка, прозвучавшая в его голосе, мгновенно избавила Хелен от чувства неловкости.
— Это она выбрала для меня стихотворение, — призналась Хелен.
— Я так и подумал. — Стивен снова взял ее за руку. — У вас красивые пальцы, леди Годуин…
Ее кисти в его больших ладонях выглядели совсем хрупкими, и Хелен это понравилось. Прежде она никогда не чувствовала себя хрупкой.
— Еще я считаю ваш вальс исключительно изысканным. — Он погладил большим пальцем ее пальчики. — Вы поразительно талантливы. Впрочем, вы наверняка и без меня это знаете.
Сердце Хелен растаяло. Никто никогда не хвалил ее музыку; правда, она редко позволяла себе исполнять свои произведения публично, так что ни у кого и не было такой возможности.
— Это довольно смелая пьеса, — пробормотала она, не отрывая глаз от его пальцев.
— В самом деле?
— Но это же вальс! — Он, похоже, и впрямь не понял, так что ей пришлось прибегнуть к дополнительному объяснению: — Вальс считается непростительно быстрым, мистер Фэрфакс-Лейси, и его еще официально не приняли в «Олмаке».
Стивен пожал плечами:
— Я не бывал в «Олмаке v целую вечность и поэтому считаю себя счастливым человеком.
— Приличные женщины редко танцуют вальсы и, уж конечно, не сочиняют их.
— В таком случае тот факт, что я танцевал вальс, делает мне величайшую в жизни честь. — Он элегантно поклонился.
— Возможно… Но… вы не хотели бы, — внезапно осмелела Хелен, — навестить меня сегодня вечером в моей комнате?
На какой-то миг Хелен ощутила холод ужаса от совершенной ошибки, по ее спине поползли противные мурашки. Однако Фэрфакс-Лейси по-прежнему смотрел на нее с улыбкой, а потом с поклоном ответил:
— Вы опередили мой вопрос. — С этими словами он поцеловал кончики ее пальцев. — Можно ли мне навестить вас сегодня?
— О да, я буду очень рада, — с трудом выдавила Хелен.
Его улыбка стала еще шире. «Он и вправду очень хорош собой», — отметила она про себя.
— Боюсь, нам пора вернуться, леди Годуин. Наша хозяйка, похоже, собралась удалиться.
— Да, разумеется, — выдохнула Хелен еле слышно. Вот, оказывается, как это делается! Она пригласила —
он принял приглашение. Опираясь на руку графа, Хелен горделивой походкой пересекла комнату.
Заметив, что молодые люди возвращаются, Арабелла слегка нахмурилась; вероятно, в этот миг она поняла, что ее план просватать Эсме за Фэрфакса-Лейси находится в опасности. Зато Хелен ощутила прилив ликования. Она только что пригласила к себе самого достойного из мужчин в этом доме; а значит, вовсе она не фригидная и не холодная, как утверждал ее муж.
Она завела любовника!
Глава 12
КРОВАТИ, ВАННЫ И НОЧНЫЕ СОРОЧКИ
Когда Эсме открыла дверь, его не оказалось в ее комнате. Само собой разумеется, она этому только обрадовалась. Что подумала бы ее горничная, обнаружив в спальне садовника? Все это сильно смахивало на пикантную сплетню: «Вдовушка, не имея мужа, пользуется снисходительностью прислуги». Нет уж, спасибо. Завтра у нее начнется новая жизнь, как и положено благопристойной матери, а с рождением ребенка она уж точно не будет больше заводить любовников, хотя бы из опасения вновь забеременеть, не будучи замужем.
И все же Эсме никак не могла сосредоточиться на своей будущей добропорядочности. Все ее тело пело в предвкушении грядущей ночи. Она чувствовала странное опьянение. Прежде они с Себастьяном никогда не назначали тайных встреч. Правда, прошлым летом они занимались любовью в гостиной, а потом она навестила его несколько раз в домике садовника, но всегда это случалось как-то спонтанно. К ней он, разумеется, никогда не приходил. Да и как он мог?
До этого момента Эсме не могла представить, что Себастьян навестит ее ночью в спальне и она сможет смотреть, как он раздевается, а потом склоняется над ее постелью, обжигая взглядом. От этой мысли у нее мурашки побежали по коже.
— Что-то я устала. — Эсме кивнула горничной: — Пожалуйста, сделай мне ванну с абрикосовым маслом, да побыстрее.
Вскоре Дженни весело сообщала ей последние новости, а Эсме думала о том, что простое обмывание тела создает у нее ощущение готовности… ожидания…
Внезапно краем глаза она уловила какое-то мимолетное движение. На ее окнах висели длинные шторы насыщенного желтого цвета, и из-под одной из них высунулся носок черного сапога. Это явно был сапог не аристократа, скорее, садовника.
Так он, оказывается, наблюдал за ней! Под взглядом его невидимых глаз все ее тело зазвенело от предвкушения. Когда Дженни собрала ее волосы на макушке, чтобы они не намокли, Эсме вскинула руку, словно хотела проверить, все ли шпильки на месте. При этом ее грудь приподнялась над поверхностью воды, и с гладкой кожи стали скатываться капли.