— Я бы тоже хотела это знать. — Хелен подалась вперед. — Его мать, вероятно, прибыла сюда в связи с обстоятельствами прошлого лета, хотя это представляется довольно странным…
— В появлении Гонории Боннингтон явно кроется какая-то тайна! — Арабелла сверлила племянницу пристальным взглядом.
Эсме, не выдержав, вздохнула.
— Нечего вздыхать, как кузнечные мехи, — безжалостно бросила тетка. — Давай выкладывай!
Некоторое время Эсме молчала, однако у нее не было сомнений, что рано или поздно Арабелла все равно добьется своего, и поэтому она в конце концов решилась.
— Можете мне не верить, но я правда не собираюсь ни за кого замуж, и менее всего за лорда Боннингтона. Это было бы несправедливо по отношению к Майлзу и ребенку.
После небольшой паузы Арабелла вдруг разразилась смехом:
— Так ты хочешь держать Боннингтона в запасе для длинных одиноких ночей, да? И еще время от времени заставлять его работать у себя в саду? А я-то считала, что моя племянница теперь ведет себя, как подобает здравомыслящей вдове! Господи, Эсме, даже мне никогда не удавалось создать скандал, подобный этому!
— Какой скандал? — удивилась Эсме. — Своими цитатами ты даже дамский кружок шитья убедила в моем целомудрии.
— Чтобы ты знала, для этого мне пришлось целый час корпеть над Библией! — огрызнулась Арабелла.
— Послушай, Эсме, не кажется ли тебе, что настала пора покончить с этим дамским кружком шитья? — осторожно поинтересовалась Хелен. — Все в твоей жизни немного… усложнилось. Может, будет лучше, если ты станешь уделять ему чуть меньше времени?
— Это неотделимая составляющая моей жизни, — упрямо возразила Эсме, — и мне это нравится.
— Что-то я тогда не заметила радости на твоем лице, — не согласилась Арабелла. — К тому же ты ужасно шьешь.
— А ты знаешь, что матушка шьет рубашки для бедных? — Эсме резко вскинула голову. — — От начала до конца, с воротником и манжетами.
Арабелла секунду помолчала.
— Господи, Эсме, не хочу плохо отзываться о родной сестре, но Фанни отнюдь не блещет умом. Она тратит время на шитье воротников для людей, которых даже не знает, в то время как ее дочь прозябает в одиночестве в деревне. У нее определенно что-то не в порядке с головой. — Арабелла наклонилась к Эсме и слегка сжала ее руку. — Пожалуйста, дорогая, только не старайся стать похожей на мать: у тебя всегда был веселый нрав, а Фанни выросла в весьма скучную взрослую женщину, позволю себе заметить.
— Но это так несправедливо! — Эсме вспыхнула. — Мама претерпела в жизни массу разочарований.
— Она пала духом, — твердо заключила Арабелла, — — хотя ты молодец, что защищаешь ее. Фанни смотрит на мир, поджав губы, но я не позволю себе смешаться с толпой чопорных матрон.
— Арабелла права, — внезапно подала голос Хелен. — Я едва знакома с твоей матерью, но одна мысль, что ты можешь стать такой же ханжой, как эта миссис Кейбл, меня просто удручает.
— Я знаю, — согласилась Эсме, — но Майлз умер, брак с маркизом Боннингтоном только вызовет в обществе скандал невиданной силы.
Снова наступило молчание. Казалось, каждая из присутствующих дам всерьез задумалась о том, что ее ожидает впереди, но ответ им еще только предстояло найти…
Глава 25
СКЛОННОСТЬ К ОБОЛЬЩЕНИЮ
На другое утро Беата пошла прогуляться и заодно проведать козлика, что от скуки вошло у нее в привычку. Она, безусловно, могла бы провести время, флиртуя с Пуританином, но, к ее досаде, он уже сидел вместе с Хелен за пианино и разучивал пьесу в четыре руки. Вид светлых кос Хелен, склоненных к темной голове Стивена, вызывал у Беаты странную треку, от которой щемило сердце, — чувство доселе незнакомое Беате.
Лишь один раз, когда после завтрака они оказались наедине, Стивен взглянул на нее с холодной улыбкой и довольно равнодушно спросил:
— Насколько я понял, вы решили больше меня не добиваться?
— Я никогда никого не добиваюсь, — ответила Беата, надеясь, что он хотя бы поцелует ее или улыбнется, как улыбался Эсме или Хелен, однако граф ограничился поклоном и ушел. И тут, глядя ему вслед, Беата неожиданно поняла, что ничего не хочет так сильно, как побежать следом за этим мужчиной. Увы, Стивен не проявил сколько-нибудь заметного желания поддерживать с ней отношения. Да и как он мог? Для нее у него не было времени. Если он не играл на пианино со своей любовницей, то обменивался непристойными шутками с невестой. Одному Богу известно, где он проводил ночи. Беата чуть не заскрежетала зубами; для нее уже стало традицией сначала думать о Стивене Фэрфаксе-Лейси, а потом ругать себя за это.
Как это ни прискорбно, но леди Беатрикс Леннокс страдала от потери самоуважения. Сначала мистер Фэрфакс-Лейси отказался сделать ее своей любовницей, взяв вместо нее Хелен, а потом маркиз Боннингтон не выказал к ней ни малейшего интереса.
Чтобы перебороть слезы, Беата захлюпала носом так громко, что даже не услышала, как к ней кто-то подошел.
— Вы не боитесь приближаться к этому пожирателю жакетов? — раздался знакомый голос почти у самого ее уха.
Кажется, она стала похожа на выдрессированную собачку, подумала Беата с горечью. Стоит ей услышать этот голос, как у нее подгибаются коленки.
— Козел меня не беспокоит, — ответила она, не оборачиваясь и не глядя на него.
— Тогда нам следует показать это чудное создание остальным гостям, — лениво произнес он. — Боюсь, что Эсме даже не подозревает о его существовании, в то время как я завел привычку в обязательном порядке наносить сюда краткий визит.
Беата призвала на помощь всю свою выдержку.
— А я думала, что вы все свободное время проводите с леди Годуин. Или, может, леди Ролингс требует к себе больше внимания?
— О, так вот что вас занимает! Только не говорите мне, что ревнуете…
Его голос приобрел странное мелодичное звучание, и это привело Беату в смятение.
— Вовсе нет! — Она наконец повернулась к нему. Не сказать, чтобы Фэрфакс-Лейси был так уж красив: из уголков его глаз разбегались морщинки, и подбородок тоже не годился в качестве образца. Господи, как же она ненавидела длинные подбородки!
— Ну вот и отлично. — Стивен удовлетворенно кивнул.
Что именно «отлично», этого Беата никак не могла понять. Уж не смеется ли он над ней? Нет, скорее, сочувствует. Пропади все пропадом!
— Видите ли, Эсме и я… — произнес он неуверенно и замолчал.
— Можете ничего не говорить, — буркнула Беата. — Я и сама все вижу. И смею вас заверить, у меня нет на этот счет никаких чувств, кроме радости за вас обоих.
— Счастлив это слышать.
Как это несправедливо, что от его улыбки у нее ноет в животе. Тяжелый подбородок, тяжелый подбородок, тяжелый подбородок, твердила она про себя, и тут же добавляла: ну и что!
— У нас с Эсме оказалось столько общих интересов! — Судя по всему, Стивен все же решил рассеять ошибочные представления, которые могли сложиться у Беаты. — Я уже и забыл, как меня забавляют игра слов и шутки.
— Вот и прекрасно, — пробормотала Беата. Больше всего ее расстраивало, что она потерпела сокрушительное поражение от толстухи на девятом месяце беременности.
Бросив на Беату косой взгляд, Стивен подумал, что, если он не ошибается, его тактика наконец сработала: она буквально сгорала от ревности.
— — А вы любите шутить? — поинтересовался он.
Очевидно, ей нужно принять участие в конкурсе непристойных шуток, чтобы удостоиться великой чести стать еще одной женщиной в жизни мистера Фэрфакса-Лейси, но Беата вовсе не собиралась снисходить до столь унизительного поступка.
— В моем запасе есть несколько, — созналась она вопреки своим лучшим намерениям. — Вам известна баллада, которая начинается так: «Он пролежал в постели как чурбан год или два, не давая мне ничего хорошего и ничего не делая сам»? Там всего несколько строчек.