* * * * * *
Все началось замечательно. Мы приблизились к Европе в автоматическом режиме. Успешно расстыковались. Перебрались в одну капсулу. Приготовились к посадке. Казалось, что мы уже на "Ганимеде". Но Европа не ждала нас в гости.
Двигатель не запустился. Ни в первый раз, ни во второй: введенный код вызвал сбой в системе зажигания. Пять неудачных запусков и компьютер показал значительный разряд аккумулятора. Еще один-два неудачных поджига топливной смеси и все усилия по спасению пройдут впустую. Остается лишь выгрузить новую программу из памяти, но тогда придется садиться вручную. Других вариантов не было. Значит, попробуем!
После пятиминутной перезагрузки и удачного включения, скорость падения была значительна - полтора километра в секунду. Но это были только первые драматические события в цепочке грядущих неудач.
-- Сергей, мы не сядем рядом с "Ганимедом". - Николай смотрел, как на экране компьютера фактическая траектория постепенно отклоняется от планируемой. Если мы приземлимся на удалении более семи-восьми километров, нам не хватит кислорода, чтобы дойти до корабля.
Я промолчал. Топлива оставалось в обрез, и попытка изменить траекторию привела бы к лишним затратам. Лучше приземлиться дальше, чем разбиться. Хотя смерть в этом случае была бы куда легче.
Полчаса и мы уже у поверхности: высота - триста метров. Но остается два литра горючего. Недостаточно для вертикального приземления. Единственный вариант - посадка на наклонную поверхность. Я оценивающе посмотрел на рельеф - справа небольшой каньон, плавно уходящий вниз.
Полтора литра и двести метров. Скорость восемь метров в секунду. Главное, чтобы горючее закончилось в момент соприкосновения с поверхностью. Если нет - топливо сдетонирует и будет взрыв. Бак опустеет раньше - мы разобьемся.
Скалистая обледенелая поверхность, несется навстречу. Справа ледяные пики. Слева обрыв. Пол-литра. Очень мало: с вибрацией и шумом двигателя не хотелось расставаться. Но, выровняв капсулу, я услышал тишину. Мы плавно поплыли вниз. Пять метров. Два. Есть контакт. Мы на Европе!
Корабль понесло по ледяной горке вниз. В ущелье. Последнее, что я увидел - стена изо льда. Через долю секунды мы с ней встретимся...
Очнулся я от холода: леденящее дыхание Европы - минус сто сорок градусов - пробралось в капсулу через разбитый иллюминатор. Хорошо, что мы в скафандрах! Отстегнувшись от кресла, я посмотрел направо. Алексей лежал с разбитым стеклом скафандра. Кресло в нашем маленьком корабле было всего одно: ребята просто сидели на полу, и при ударе спасти их могло только чудо.
А где же Николай? Он лежал слева и не шевелился. Я осмотрел его скафандр. Внешняя ткань на ноге порвалась: длинный глубокий порез от подколенного сгиба до середины голени. Белов к этому времени тоже очнулся и начал вставать.
-- Не шевелись! Замри! - заорал я на него. Внутренняя ткань плохо держит давление, и при малейшей деформации могла дать трещину.
-- Что случилось? - Он посмотрел на меня и понял причину моего беспокойства. - Глубокий порез?
-- Да, тридцать сантиметров.
-- Сергей, - в его взгляде появилось отчаяние, - как Алексей? Далеко ли до станции?
- Мы одни, - я отвел взгляд и посмотрел на наши координаты. Потом на координаты "Ганимеда". Около восьми километров. По прямой. А кислорода осталось на три часа. При условии спокойного состояния.
На глаза Белова навернулись слезы. Он прекрасно понимал, что я не смогу дотащить его до базы.
-- Иди! - Николай подтолкнул меня к выходу. - У тебя еще есть шанс.
- Пойду. А ты держись. И экономь кислород. Я вернусь на вездеходе. Жди.
-- На всякий случай, прощай. - Он протянул мне руку.
Я выплыл через разбитое носовое стекло: мой вес уменьшился раз в тридцать по сравнению с земным. Осторожно оттолкнувшись от капсулы и пролетая над ледяной, раненой метеоритами, пустыней я обернулся: наш корабль был весь искорежен. Так Европа встретила вторых непрошеных гостей, вторую экспедицию.
Двести метров. Триста. Отталкиваясь от выступов на скользкой поверхности, я подлетал на несколько метров вверх, и вновь приземлялся. Передвигаться здесь не сложно, но требуется осторожность: часто из поверхности торчат острые, ледяные пики. Если на них упасть, можно распороть ткань скафандра. Тогда все. Конец.
Еще не преодолев склон, я заметил, как быстро расходуется кислород: по моим часам прошло всего десять минут, а запаса осталось лишь на два с половиной часа. Расход увеличился вдвое. Могу не успеть. Но в любом случае я буду бороться. До последнего метра и последнего вздоха.
Поднявшись наверх, я направился к горе с синеватой верхушкой, над которой висел огромный желтовато-коричневатый диск Юпитера. Вокруг него заманчиво блестели звезды, а Млечный путь и Большая Медведица задумчиво смотрели на первого человека на Европе. Это я видел на фотографиях. Теперь - в реальности. И я ощущал свою беспомощность в этом чужом, холодном, но казалось невраждебном мире.