Однако Европа решила снова помешать: на моем пути оказалось длинное и широкое ущелье. Подпрыгнув как можно выше я осмотрелся: разлом уходит влево и вправо на несколько километров. Может больше. Глубина около ста метров, и торчат знакомые пики. Не дождетесь! Не прыгну! Но и обойти тоже невозможно. Как быть? Вернуться к Николаю? И провести последний час с другом? Нет. Буду искать узкое место.
Слева был выступ, похожий на трамплин, и уровень местности на другой стороне был ниже, но сорок-пятьдесят метров даже при такой гравитации казались непреодолимыми. Справа ущелье немного сужалось: метров до тридцати. И рядом была невысокая горка. Неплохой вариант! Главное - найти хороший выступ, от которого можно оттолкнуться.
Взобравшись на это небольшое возвышение, я присел на корточки, и, наклонившись в сторону ущелья, резко оттолкнулся обеими ногами. Красота! Я раскинул руки в стороны и летел как птица. Свобода! Мне казалось, что я могу улететь с Европы и, покружив около Марса опуститься на Землю. Но, пролетев над серединой ущелье, я пошел на снижение. Остаюсь здесь! Надо еще спасти Николая! Сделав пару оборотов руками, я полетел ногами вперед. Не очень хорошая примета, но приземляться на руки не хотелось.
После полета стало теплее. Хорошо, вот только кислорода оставалось все меньше. На сколько? Не знаю: я не смотрел на счетчик. Зачем? Чтобы больше волноваться?
Через две минуты я увидел корабль: до него оставалось еще пара километров, а ведь еще предстояло войти в комнату управления, разогреть реактор...
От волнения я отталкивался все сильнее. Сорок минут, тридцать. Четко вижу вход, большую красную кнопку. Если на нее нажать, то откроется шлюз.
На экране счетчика загорелась цифра шесть. Это значит, у меня осталось три минуты. Может меньше: дышал я очень часто. Дрожащей рукой надавил на кнопку. Шлюз открылся. Ура! Теперь наверх, в комнату управления. Пока здесь нет воздуха: датчик давления показывает ноль. Три минуты. Черт! Как же здесь много кнопок и переключателей. А вот и основная кнопка пуска. Загорелись лампочки. Зашумели моторы, поднимающие графитовые стержни из активной зоны реактора. Раздалось шипение: воздух начал поступать в помещение.
Я посмотрел на цифры: давление начало возрастать. Сто миллиметров ртутного столба. Двести. При пятистах можно снять шлем. Скорее бы: кислород уже закончился. Я задержал дыхание.
Давление поднялось до трехсот. Я положил пальцы на кнопку снятия шлема и дал себе команду - как только начну терять сознание или почувствую судороги, то нажму на нее. Триста пятьдесят. Из носа потекла кровь, грудь разрывало от желания вдохнуть. Пара глотков. Стало легче, но потом я почувствовал дрожь и головокружение: началось отравление углекислым газом. Стоп. Больше не дышать. Я выдохнул до конца, чтобы при первой же возможности вдохнуть спасительный глоток. Триста восемьдесят. Внезапно я начал отключаться, и приоткрыв шлем, сделал вдох. Но это был еще мой воздух, выходящий в зону пониженного давления. В глазах помутнело. Последнее, что я увидел - цифру четыреста.
Резкая боль в легких. Глаза не открываются. Кожа лица горит. Сколько сейчас времени? Успею ли я к Николаю? И смогу ли добраться до него? Сняв перчатку, я, превозмогая сильнейшую боль, приоткрыл глаза. Часы показывали, что Белов продержится еще час.
Поднявшись, я пошел в конец станции. Ангар с вездеходом должен находиться там: в конце этого коридора...
Вездеход был. Аккумулятор заряжен наполовину. Вот только система подачи воздуха не работает. Черт! Кислородные баллоны пустые. Как же так?! Неужели все зря?! Наскоро облачившись в неудобный скафандр устаревшей модели, и с удовлетворением отметив наполненность его баллонов, я включил двигатель.
Старт! На полной скорости, сокрушая гусеницами ледяную корку, я понесся на помощь к другу, огибая длинное ущелье. Достигнув склона, и осторожно спускаясь вниз по скользкой поверхности, я заорал в микрофон:
-- Николай! Ты меня слышишь?!
-- Да! Как здорово, что ты приехал, я уже вижу тебя, - его голос дрожал от радости.
-- Этот вездеход без кислорода, - сквозь зубы проговорил я, и почувствовал, как на глаза навернулись слезы. - Нельзя терять и секунды.
Подъехав, я помог Белову забраться в салон. Всем своим существом я ощущал как ему тяжело. И мне от этого было еще тяжелее. Быть рядом и не иметь возможность помочь