- Я встречусь с Олтоном там. - Эйприл взяла девочку за руку. - Скажи-ка, Менди, могу я доверять тебе?
Она смотрела на негритянку умоляющим взглядом, пытаясь по ее лицу угадать, что у той на уме.
- Да, мэм, конечно. О Господи, ну конечно, можете!
- Хорошо. Я собираюсь бежать с Олтоном и выйти за него замуж. Это единственный выход. Я не могу больше оставаться здесь. Если папа поймет, что с ним творится, то наверняка убьет себя. Надо действовать, и действовать быстро!
- Значит, вы хотите, чтобы я пошла к маста Мозли. А что еще я должна сделать?
- Поможешь мне уложить вещи, совсем немного. Потом, когда я уеду, ты должна отправить письмо папиному брату мистеру Джеймсу Дженнингсу, который живет в Миссисипи. Надо попросить его приехать и проследить за тем, как идут здесь дела. Только Он способен помочь папе не потерять Пайнхерст. И еще дядя Джеймс должен решить, отправлять ли папу в больницу. А пока мне нужно уехать, и как можно скорее, иначе я тоже сойду с ума!
Эйприл хотелось выплакаться, но слезы не шли. Итак, единственное, что она может предпринять в данных обстоятельствах, это бежать. Конечно, негоже сваливать на Менди столько поручений, но доверять Поузи опасно. Эйприл понимала, что старая экономка сама может сбежать из Пайнхерста. А Менди слишком молода и то, что происходит вокруг, воспринимает как увлекательную игру.
- Так ты запомнила - Джеймс Дженнингс, - повторила она. - Я все ему подробно напишу. Может быть, он и не приедет, не знаю… Они никогда не были уж очень близки с моим отцом. Я видела дядю Джеймса всего один раз - он приезжал на похороны нашего деда. Тогда нам с Ванессой было по десять лет.
Эйприл печально покачала головой. Плечи ее совсем поникли. На пороге кухни показался Бьюфорд. Вид у него был удрученный.
- Я отвел хозяина в спальню, - доложил он печальным тихим голосом. - Ваш отец даже не помнит, где был, мисси. Бредет как потерянный и все время что-то бормочет себе под нос. Все удивляется, почему это мисс Лорена не позволила ему… - Тут старый негр совсем смешался и умолк, глядя в пол.
- Да-да, я знаю. - Эйприл поплотнее закуталась в одеяло. - Как ты думаешь, его надо… изолировать?
- Я могу запереть мистера Дженнингса снаружи, но вы ведь знаете своего отца. Уж если ему взбредет в голову выбраться из комнаты, так ничто его не удержит!
- Может быть, ты побудешь сегодня здесь, в холле? - предложила Эйприл. - А на ночь попроси сменить тебя какого-нибудь надежного слугу, которому ты доверяешь.
- Слушаюсь, мэм.
По голосу Бьюфорда чувствовалось, что он чрезвычайно расстроен болезнью своего хозяина, и Эйприл была ему за это благодарна. Отослав верного слугу спать, она обернулась к Менди.
- А ты не боишься идти на конюшню к мистеру Мозли? Надо пойти очень рано, прямо на рассвете…
- Ой, что вы, мэм! - По лицу Менди было видно, что она не то что не боится, а даже радуется предстоящему приключению. - Я все сделаю, как вы сказали, а потом вернусь и помогу вам уложить пещи. А до тех пор могу остаться у вас в спальне, если пожелаете…
- Нет, не нужно. Я не боюсь. Бьюфорд побудет с папой, а ты возвращайся к себе и поспи хоть немного. Да и я, пожалуй, пойду лягу…
Очутившись в своей комнате, Эйприл подошла к окну и долго, бесконечно долго всматривалась в расстилавшийся перед ней пейзаж. Поля и холмы Пайнхерста… Увидит ли она их снова? Кто знает… Возможно, когда-нибудь ее отец выздоровеет. Впрочем, этого может не случиться, а значит, она никогда не вернется в родной дом.
Опустив глаза, Эйприл увидела у себя на пальце бриллиантовое кольцо с рубинами и изумрудами, которое отец подарил ей несколько месяцев назад. Нет, кольцо Эйприл с собой не возьмет. Ведь убегая из дома, она тем самым отказывается от наследства.
Небо на востоке окрасилось нежным золотисто-розовым светом. Солнце восходит… Вот уже и ранняя пташка запела где-то в лесу. На птичнике задорно заголосил петух. «Начинается новый день. Он даст начало чему-то новому… а чему-то положит конец», - с болью в сердце подумала Эйприл и решила, что первым делом надо спрятать кольцо. Но не в доме, только не в доме. Вдруг янки все же сумеют завладеть Югом и войдут в Монтгомери? Рисковать нельзя. Надо спрятать эту семейную реликвию там, где ее никто не сможет найти.
Утренний холодок заставил Эйприл вздрогнуть. Она надела теплое платье из синего муслина и завернулась в плащ. Оглядев на прощание свою комнату, девушка на цыпочках прокралась в холл. Из темноты навстречу ей неслышно вышел Бьюфорд. Эйприл вскрикнула от неожиданности.
- О Господи, как ты меня напугал! - с упреком сказала она, сжимая плащ у горла.
- Простите, мисси, - старый негр старался говорить как можно тише. - А я вот стою здесь и все прислушиваюсь, как там ваш отец. Похоже, он заснул. Не надо его будить!
Эйприл в нерешительности посмотрела на преданного слугу.
- Бьюфорд, ты догадываешься, что здесь сегодня произошло?
Ей не хотелось, чтобы слуги сплетничали, но в то же время она понимала, что избежать этого невозможно.
- Да уж догадаться нетрудно, мисси. Но это, конечно, не мое дело, и если вы не хотите, чтобы я об этом рассказывал, я и не буду…
- Конечно, не хочу! Папа серьезно болен, и я не хочу, чтобы его обвиняли в том, в чем он не виноват. Оставайся здесь - может быть, ты ему понадобишься. А я пойду. У меня дела…
В шоколадных глазах Бьюфорда мелькнуло подозрение.
- А куда это вы собираетесь в такую рань? Еще даже не рассвело…
- Я скоро вернусь. А ты, Бьюфорд, делай то, что я тебе велела.
Она быстро пересекла холл и через заднюю дверь вышла во двор. Где же спрятать кольцо? Эйприл посмотрела на конюшню. Нет, это не годится - янки могут спалить ее.
Она посмотрела себе под ноги. Почва здесь глинистая. Конечно, можно выкопать ямку в этой красной алабамской глине и схоронить там кольцо. Но если война все же докатится до этих мест, его потом трудно будет найти.
Схоронить… Именно это ей и нужно! Даже если янки придут сюда, они вряд ли посмеют осквернить могилы! На такое даже эти варвары неспособны.
Приняв окончательное решение, Эйприл поспешила к конюшням, обогнула их и пошла дальше по тропинке, которая вела к невысокому холму. Под ним бежал ручей, который брал начало на земле Флетчеров. Весной, когда зацветал кизил, его крупные цветки белели в пышных зеленых зарослях. И конечно, было много роскошных розовых и красных азалий. Сама природа, казалось, охраняла семейное кладбище Дженнингсов.
Могилы были тщательно ухожены - ни сухой травинки, ни листочка. Работники неукоснительно соблюдали требование Картера Дженнингса - содержать кладбище в идеальном порядке. Когда-то очень давно отец рассказал Эйприл, кто из ее предков где покоится, и теперь она точно знала, под какой именно плитой нашли последний приют ее многочисленные тетушки и дядюшки, бабушки и дедушки. На многих могилах стояли вырезанные из камня памятники.
В самом живописном месте находился небольшой, квадратный, из красного кирпича их фамильный склеп. Ребенком Эйприл побаивалась играть здесь. Почему-то ее страшил именно этот склеп, вход в который закрывали двойные железные ворота. На них красовалась искусно вырезанная буква «Д», обрамленная цветочным орнаментом.
В определенные дни отец все же заставлял Эйприл приходить сюда - например, в день рождения матери, ее собственный и на Пасху. Они приносили с собой цветы. Отец отпирал массивные ворота, входил внутрь, и девочка заставляла себя следовать за ним. Отец клал цветы в головах кирпичного саркофага и, стоя на коленях, долго, долго молился. Эйприл, как и положено, вела себя тихо, но в глубине души ненавидела эти дни. Она с удовольствием слушала рассказы отца о том, как он любил ее мать, которая была настоящей красавицей, но предпочитала, чтобы разговор об этом шел где угодно, но не здесь, в этом сыром, мрачном здании, где с потолка свисала паутина, а в темноте летали какие-то насекомые.
- Я не мог закопать твою мать в землю, - каждый раз говорил отец. - Она была женщиной редкой красоты, и я хотел сохранить эту красоту как можно дольше. Положить твою мать в землю значило бы совершить святотатство.