«К бывшей Кармен, — холодно думал Егор. — Либо куплю, либо убью». В дипломате, действительно, лежали мешочек с бриллиантами и пистолет с глушителем.
Высотка на Котельнической, конечно, обветшала, скульптуры на верхних этажах были окутаны предохранительной сеткой, и в обширном холле на первом этаже тускло горела одна лампочка и пахло кошками. Но тяжелую металлическую дверь на двенадцатом этаже открыла настоящая горничная — высокая жилистая старуха в наколке и белом фартучке.
— Вам назначено? — сурово спросила она. Егор протянул ей визитную карточку известного тенора.
— По поручению N.N.
Горничная подставила неизвестно откуда взявшийся медный подносик и унесла карточку в глубь огромной квартиры. Там, вдали, глухо били часы и истерически тявкала болонка. В углу прихожей стоял медведь — бурый, оскаленный, битый молью. На шее у него висела бляха: «Несравненной и божественной Изольде Павловне от меломанов города Брянска». Вернулась горничная, сунула пустой подносик медведю в лапы и сухо сказала:
— Извольте переобуться. Вчерась паркет натирали.
Егор послушно влез в огромные войлочные тапки и заскользил, как по льду.
Они прошли анфиладу комнат, которые можно было смело назвать музеем великой певицы. Облик несравненной и божественной был запечатлен в бронзе и мраморе, глине и фарфоре, в вышивках и в чеканке, выложен соломкой и выбит на пивных кружках.
Сама примадонна возлежала на канапе под своим огромным (пять на восемь метров) портретом работы Глазунова. Судя по наряду, вееру и кастаньетам, она исполняла партию Кармен.
Изольда Павловна давно уже смело перешагнула бальзаковский возраст. Природа щедро наградила ее не только голосом, но и всем остальным.
Егор увидел неимоверно толстую женщину с кукольно гладким глупым личиком. Ряд удачных пластических операций лишили ее всякой мимики. Она указала Егору пальцем, на котором сиял большой бриллиант, на ближайшее кресло.
— Я вся внимание… — томно протянула экс-примадонна.
Егор присел, положил на колени дипломат. Щелкнув застежками, он вынул замшевый мешочек и осторожно высыпал содержимое на круглый столик красного дерева.
Примадонна уловила характерный звук и ожила. Неожиданно резво она вскочила с застонавшего канапе и приблизилась к столику. Горка старинных драгоценностей приковала ее внимание. Она мгновенно забыла про Егора. О, эта женщина знала толк в драгоценностях. Конечно, больше всего на свете она любила бриллианты, но и хорошим сапфиром не побрезговала бы. Пятеро мужей и дюжина любовников не оставили следа ни в ее сердце, ни на ее гладком беззаботном лобике. Но бриллианты — это была истинная и взаимная страсть и любовь с первого взгляда.
— Марфуша! — скомандовала примадонна своим знаменитым могучим меццо-сопрано, так что хрустальная люстра зазвенела под высоким потолком. — Зеркало!
Марфуша внесла маленький походный трельяж и развернула его перед хозяйкой.
Изольда Павловна стала примерять серьги, колье, фермуар. Она сняла свои перстни, которые Марфуша быстро прибрала в фартучек, и надела принесенные Егором. Повертела растопыренными пальцами, повернулась к Марфуше:
— М-м?
— Угу! — одобрительно кивнула горничная.
— Сколько? — спросила Изольда Павловна, не отрывая внимательного взгляда от зеркала.
— Ни-че-го! — улыбнулся Егор. — Одна ваша подпись.
— То есть? — нахмурилась Изольда Павловна.
Егор протянул ей готовое заявление об уходе из Большого театра по собственному желанию в связи с состоянием здоровья.
Изольда Павловна прочитала и засмеялась.
— Да я вас переживу, молодой человек! А из театра меня только вперед ногами вынесут!
За ее спиной значительно кашлянула Марфуша.
Изольда Павловна нахмурилась и всем телом грозно повернулась к горничной.
— Деревня! Нечего намекать на мой возраст! Голос — он и в Африке голос! — и запела, подперев диафрагму сжатыми кулачками. — А-а-а!
У Егора заложило уши, как в самолете, набирающем высоту.
Марфуша поджала губы.
— Где уж мне… деревня… завтра расчет!
Примадонна царственно закинула голову.
— Тебя никто не держит. И вас тоже, молодой человек. Прощайте! Мне пора на репетицию.
Егор снова раскрыл дипломат, достал толстую пачку долларов и положил рядом с драгоценностями.
Марфушей овладел безудержный чахоточный кашель. Это были уже не намеки, а прямые указания — бери, старая кляча, пока дают!
Изольда Павловна улыбнулась, порозовела и кокетливо покачала головой.