«Мама!» — вдруг вспыхнуло в голове. — Клиника! Зусманович! Квадратный…»
И Егор, как ни в чем не бывало, поехал на работу и снова окунулся в привычные дела и обязанности. Но вся эта суета уже имела совершенно другой смысл и другую цель. Все его прежде разбросанные силы собрались воедино, прокладывая в житейских дебрях просеку к счастью.
И Егор стал методично воплощать в жизнь свой нехитрый план. Стать необходимым? Пожалуйста!
Соню уже не удивляло, что машина неизменно оказывалась наготове и Егору, куда бы она ни отправлялась, всегда было по пути. Егор занимался прачечной, химчисткой, уборкой и продуктами. Он чинил проводку и текущие краны, варил овсянку и разговаривал по телефону с бабушкой.
Соня, увлеченная своей работой, воспринимала все это как само собой разумеющееся — мало ли добрых людей на Руси? — и не заметила, что ее многочисленные друзья куда-то делись. Что Егор сам отвечает на телефонные звонки, организует ее деловые и частные встречи, ведет корреспонденцию и большую часть дня проводит у нее — только ночевать к себе уходит.
К хорошему человек привыкает быстро и легко. Ведь если кто-то окружает вас заботой, бескорыстно берет на себя все самые неприятные бытовые проблемы, взбивает гоголь-моголь и следит за состоянием голосовых связок (ведь он еще и доктор!), вы скоро заглушите голос здравого смысла, уверяющего, что так не бывает — «в нашем доме поселился замечательный сосед»! А где он раньше был? Почему его не заездили при такой-то доброте и отзывчивости?
Но Соня, наивная и поющая с утра до ночи, не замечала его подвигов, его безответной любви, страданий и тайных слез…
Близился ее дебют.
И вот наступил день Икс. С утра Егор отключил телефон и тенью ходил за Соней, тщетно уговаривая прилечь, отдохнуть, принять капельки и вообще отвлечься. Но все было напрасно. Бледная Соня, ломая руки, сомнамбулически бродила по квартире и шептала, что ничего не получится, она не споет, не споет, и какая это глупость — возомнить, что она, Соня, может заменить несравненную Изольду Павловну! Публика ее не примет… о, какой это будет срам и позор! Хорошо, что бабушки нет в Москве…
У Егора мнение было совершенно противоположное. Какой может быть провал? Да Соне и петь-то не обязательно, просто выйти и пройти по сцене! Все онемеют от ее красоты. Кто у нас видел оперную певицу, которая весит меньше центнера? А тут такая сильфида выпорхнет! Да еще и запоет. Сама! Не то что без всякой фонограммы, но даже и без микрофона!
Тем более, в зале будут все свои. Егор позаботился. Корзины и букеты уже приготовлены и стоят в укромном месте. Овации отрепетированы. В чем проблема-то?
За три часа до начала Егор отвез Соню в театр и поручил заботам гримера и костюмерши. Сам он обошел зал, проверил, все ли в порядке. И, подумав, решил, что лучше ему находиться за кулисами, поближе к Соне. Мало ли что…
Избалованная столичная публика рассаживалась, заполняя партер и бельэтаж. В директорской ложе сверкала бриллиантами Изольда Павловна.
Свет померк. Дирижер взмахнул палочкой… И зазвучала одна из самых коротких и самых впечатляющих увертюр в мире. Спели солдаты, прочирикала и убежала Микаэла, спели работницы табачной фабрики (похоже, Минздрав их не предупредил)… Зал замер. Явилась Кармен.
Хотя Егор и старался сделать так, чтобы в зале были только свои, и даже верил в это, но все равно среди публики оказалось немало недоброжелателей. Этому дебюту предшествовало много слухов, сплетен, интриг, много зависти и тайных обид. Старинные почитатели Изольды Павловны сбились в плотную кучку на галерке, приготовив яйца и помидоры, купленные оптом на Киевском рынке. Да будь она хоть Мария Каллас! Но заменить саму Изольду Павловну, возомнить себя равной ей! Выскочка, профурсетка, соплюшка!
Соня появилась на сцене, и зал ахнул. Ее безупречная классическая красота поразила публику. Она запела… И ей простили все: и молодость, и красоту, и талант, и невероятную удачливость… Хотя обычно такое не прощается никому. Ее Кармен жила на сцене. Она любила, страдала, торжествовала и погибала… У опытных театралов захватывало дух.
Представление длилось на час дольше обычного, поскольку каждая ария Кармен сопровождалась такими овациями и криками, что разъяренный дирижер стучал кулаком по пульту, призывая публику к порядку.
Егор то выходил в зал, то опять бежал за кулисы. Ему хотелось видеть Кармен отовсюду.
Наконец отгремели последние звуки, занавес закрыли и снова открыли. Исполнители вышли на поклон, вернулись за кулисы и снова появились перед зрителями. Обезумевший от восторга зал требовал Кармен.