– Я только что получил подтверждение: в тех ящиках, которые мы с партнером увезли из Северного Берлингтона были окаменелости. Они на складе на выезде из Лафайетт.
Она кивнула и откинулась назад, упираясь бедрами в Джанетт и обхватив себя за талию другой рукой. Он ожидал, что она испытает облегчение, но она таковой не выглядела.
– Мы заедем на Стил Стрит. Твой дедушка уже должен быть там к тому времени, как мы достигнем Денвера, – сказал он, не спуская с нее глаз. Она стояла совершенно неподвижно. Излишне неподвижно внутри своего кокона.
Она не ответила, и в то же мгновение он понял, что она просто не могла. Она пыталась контролировать те эмоции, которые заставили ее так сильно напрячься.
– Эй, – сказал он, делая шаг вперед и наклоняя голову, чтобы лучше видеть ее лицо. – Ты в порядке?
– Да. – Ложь была едва слышным шепотом. Дрожь прошла сквозь нее. Он видел это в легких вибрациях ее плеч, в нервном скольжении пальца по бровям. – Да. Я в порядке. Спасибо.
Она повернулась к машине и потянулась к дверной ручке. Плечами она случайно задела его грудь, и прикосновение заставило ее остановиться. Ее голова поднялась, их глаза встретились.
Она была близко, так близко, горячий летний воздух доносил до него аромат разгоряченной женщины и нежного сладкого мускуса.
Опьяняющий.
Он вдруг обнаружил, что стал дышать глубже, чтобы вдыхать больше ее. «Сумасшедший, сумасшедший, сумасшедший», – крутилось у него в голове. Попытки вдохнуть ее сильнее приводили его на грань безумия – но, Боже, ему очень нравилось, как она пахла. Он не знал, куда скрыться от подернутого поволокой взгляда.
– Что случилось? – Он осторожно сжал ее руку.
Она поколебалась, прежде чем ответить, опустив глаза.
– Ничего. Ты сказал, что найдешь его. И ты нашел его. Спасибо.
Благодарность. Это было чертовски лучше, чем осмотрительность, но и рядом не стояло с тем, что он от нее хотел.
Он провел большим пальцем по краю ее рукава, чувствуя мягкую шелковистость кожи и шероховатости кружева, и сделал еще один шаг вперед.
– Капитан Йонгер, я…
– Куин, – поправил он. Он собирался поцеловать ее. Для этого они, по меньшей мере, должны были называть друг друга по именам.
– Куин, – согласилась она, делая небрежный жест – частично пожав плечами, частично покачав головой, словно хотела, чтобы он ушел, но явно не отпуская его. – Это был сумасшедший день. Совершенно безумный, и ты не сделал его лучше, ну, за исключением того, что нашел Уилсона. – Она замолкла, на мгновение ее челюсть напряглась. – Я просто никак не могу поверить, что проехала полштата туда и обратно, а он все это время был в Лафайетт. Боже, все совсем хреново… или еще хуже. – Она резко остановила себя и снова подняла руку, чтобы закрыть лицо. – Я имею в виду, что, кажется, он больше не способен здраво рассуждать все время, но я просто не могу поверить, что он даже не позвонил мне… Уж не знаю, о чем думал твой партнер, когда втягивал старика в такую…
Теперь Куин знал ответ на этот вопрос. Дилан думал о победе, о лучшем способе победить. В этом был весь Дилан. И он выигрывал. Всегда. Это делало его лучшим, самым лучшим из всех.
– Ох, те проклятые машины. Мне нужно было дважды подумать, прежде чем позволить…
Он сам прорвал платину и позволил всплеску омыть его едва скрываемым отчаянием и беспокойством, внезапно поняв, что значит быть Реган МакКинни, практичной и ответственной, заботящейся о старике, который теряет связь с реальностью.
– …и моя машина. Ее больше нет.
– Я верну ее тебе к концу следующей недели, – пообещал он. – До тех пор можешь ездить на Бэтти.
– Бэтти? – Ее голова наконец-то подняла вверх. До этого момента она в основном разговаривала с его грудью или тротуаром, но сейчас он заполучил ее внимание.
Бэтти нравилась женщинам. Они ничего не могли с собой поделать. Горячая красная кожа, маслянисто мягкая, окутывающая их. Ярко-розовая оторочка, чтобы добавить шику. Краска, отполированная так, что можно было красить губы, смотря на отражение на крыле. Белобокие покрышки.
– Бэтти, – подтвердил он, поднимая руку и поглаживая пальцами линию ее челюсти, позволяя ей обдумать то, что случится через мгновение, но лишь на короткую секунду, достаточную для того, чтобы ее глаза расширились осознанием прежде, чем он наклонил голову и прижался к ней открытым ртом.
У нее вырвался неровный вздох, который был совершенен, а руки поднялись и легли на его талию, что было еще лучше. Она могла подумать о том, чтобы оттолкнуть его, но он сомневался в этом, а она этого не сделала. На самом деле, ей потребовалось лишь две секунды, чтобы сильнее сжать объятие и выдохнуть в его рот.
Боже. Он детально понимал собственные ощущения. Ее губы были такими же мягкими, какими выглядели, но внутри рот был еще нежнее. На вкус она была как Кока-Кола и небеса. Целовать ее было восхитительно.
Он углубил поцелуй, вжимая ее в Джанетт, дикую Джанетт, разогретую летним солнцем, достаточно горячую, чтобы заставить Реган МакКинни плавиться у него в руках. Он не ожидал такого нежного ответа, подобной капитуляции, ударившей его в пах волной наслаждения такого сильного, что он застонал.
Сжимая ее затылок рукой, он медленно усилил давление на рот, проникая глубже, дразня ее неспешными ленивыми поглаживаниями языка, поглощая ответное легкое напряжение в ее теле.
Боже правый. Фантазии не имели ничего общего с реальностью. Объятый потрясающей, опьяняющей жаждой, он не слишком много времени посвящал поцелуям в своих мечтах. На самом деле, он вообще не посвящал поцелуям времени. Он всегда пропускал это, летя навстречу к более приятным частям.
Большая ошибка.
Целовать ее было здорово, и, если бы они не стояли посреди парковки с плохими парнями впереди и плохими парнями позади, он бы скользнул руками к ее груди, чтобы почувствовать ее тяжесть и мягкость, понимая, что это подтолкнет их обоих еще ближе к грани. Если бы не Винс Бренсон и Ропер Джонс, он точно подчинился бы желанию прижать свои бедра ближе, сильнее втиснуть ее в Джанетт и продолжать целовать – продолжать до тех пор, пока она не разогреется на столько, что уже не сможет остановиться.
От одной мысли об этом он затвердел.
Вот, здорово – и он остановился, прямо тогда, прямо там. Остановился и пару секунд не двигался, не менял положения ни на дюйм, просто пытался восстановить дыхание и собрать мозги в кучу.
Она тоже не двигалась, лишь стояла, прижав губы к его губам, ее дыхание сбилось, тело дрожало – и он понял, что они займутся любовью. По-настоящему, в этой реальности, очень скоро.
Она целовала его так, будто тонула, а он был спасительной веревкой. И одного раза не будет достаточно, не сейчас, когда все, о чем он мечтал, взорвало реальность ее объятьями, ее горячими губами, ее телом, двигавшимся рядом с ним: его изгибами, мягкостью и жаждой.
Жажда удивила его, но он чувствовал ее так же отчетливо, как и скольжение ее языка, встречавшегося с его собственным, как и стальной захват ее рук на его талии. У него было такое чувство, что она была удивлена своей реакцией не меньше него.
Осторожно, потому что не мог противиться, он поцеловал ее снова, потерся о ее рот губами в нежной ласке, похожей скорее на прощание, нежели на приветствие, пытаясь успокоить их обоих, увести подальше от состояния, в котором они были готовы сорвать друг с друга нижнее белье. Потом поднял голову.
Не сработало. Смотря вниз на нее, на раскрасневшееся лицо, влажный рот, чувствуя, как ее грудь, прижатая к его груди, опускается и поднимается с каждым вздохом, он все равно хотел забраться к ней в трусики. Он снова наклонился, чтобы попробовать ее, потом еще раз. И только потом он действительно был готов отпустить ее и отойти на шаг назад.
Ее глаза распахнулись, взгляд медленно очистился от теней замешательства и ошеломления, становясь пронзительно серым. Волна жара прилила к щекам, пока она смотрела на него, внезапно округлив глаза.
– О, Боже мой.
Он был полностью согласен.
– Нам нужно ехать, – сказал он, все еще сжимая ее шею сзади и лаская большим пальцем нежную кожу за ухом. – Мы не можем остаться здесь.