SRCHN4U. Он бросил взгляд на Джип в переулке и понял, что перед ним хозяин тросов и альпинистского снаряжения, который был любимым голым парнем Никки МакКинни. Ангел определенно выглядел так, будто мог вытянуть себя с края обрыва на одной руке простым напряжением пальца.
Кид тоже мог сделать это. Он знал, что для этого нужно, и оно было у этого парня.
Подняв очки чуть дальше на нос, он осмотрел мастерскую. Место походило на мусорные джунгли: мусорная куча из красок, мусорная куча из камер, мусорная куча из гипсовых форм, мусорная куча из компьютеров, мольберты, рамки и свитки холстов были запихнуты в каждую щель от половиц до потолочных балок. Одна стена была покрыта серно-белыми фотографиями.
Но его взгляд неизбежно возвращался к ангелу. По коже пробежали мурашки – только что на картине он наблюдал, как парень заводится от самого себя. Очки немного помогали, будто он видел только половину этого парня.
Конечно, если бы Нарцисс обернулся, он бы все равно уставился прямо туда.
Господи. Он рос в Денвере и его округе и всегда слышал о том, что в Боулдере живут отчаянные девчонки, но это – это место, эти мужики повсюду, и Никки МакКинни – главная причина этого. Это было что-то иное.
– Эй, все выглядит отлично, Трэвис, – сказала Никки, впорхнув в мастерскую.
– Да. – Не оборачиваясь, ангел отошел от задника холста, на котором рисовал темный резкий вихрь. Он склонил голову набок, изучая свою работу. Светлые волосы длиной по плечо спадали на высокий изгиб крыла с белым опереньем. – Да, – снова сказал он. – Это лучшая адская воронка, которая засасывает вечность, из всех, что я видел.
А Кид никогда в жизни не видел ничего похожего на почти шестифутового светловолосого голого ангела с кисточкой в руке. Он никогда не видел парня, на котором не было ничего, кроме белых крыльев, поднимающихся выше головы и опускающихся до самого пола – мощных, мускулистых изгибов перьев и форм. Он никогда не видел парня, на теле которого были бы нарисованы синие и зеленые метеоры, синие и зеленые кометы, мчащиеся вниз по его ногам и поперек спины – того же цвета «электрик» и блестящего зеленого, что и краска, застрявшая под ногтями Никки МакКинни. Что и мазок на ее щеке.
Проклятье.
Он завелся при первом же взгляде на нее, а она провела весь день раскрашивая пальцем другого парня – процесс, на самом деле, не входящий в десятку его любимых сексуальных фантазий.
Топ-40, может быть, но точно не топ-10.
Черт.
Это будет длинная жаркая странная ночь, и у него появилось такое чувство, что ему понадобиться подкрепление до ее завершения.
Глава 10
«Святая Матерь Божья», – подумала Реган, борясь с желанием не сводить глаз с Куина, ведущего машину. Он поцеловал ее, прижался к ней губами, скользнул языком в глубину ее рта и впился в нее. Она стала влажной. Мгновенно. Как по щелчку пальцами.
Она просто не могла в это поверить.
Скотт тоже бы не поверил – хотя ее бывший муж даже не узнает об этом.
Пятилетние фантазии о Куине Йонгере должны были предопределить такой результат. По-другому она его просто не могла объяснить. Пять лет мечтаний о его поцелуе, представлений о том, каково будет ощущать его язык у себя во рту, каково будет чувствовать давление его тела, о том, каков он будет на вкус, просто исказили чувство реальности – и реальность выиграла, без особых усилий.
Фантазируя, она и представить не могла, что его рот будет таким горячим, что чистый физический жар его поцелуя омоет ее тело обильным приливом и заставит ее жаждать большего. Она не знала, что ее дыхание перехватит и что сердце пустится вскачь, что ее губы раскроются навстречу ему, а тело будет томиться прежде, чем разум успеет осознать происходящее, не говоря уж об анализе и формулировании плана.
Ей нужно было обуздать свои эмоции – хотя это и было маловероятным вариантом развития событий, учитывая, сколько сил уходило на попытки крепче ухватиться за Джанетт. Несмотря на то, что он значительно сбросил скорость, Камаро продолжал пожирать шоссе, оставляя позади последнее горное ущелье, скользя с полосы на полосу в потоке машин. Они направлялись к Стил Стрит и огням Денвера, лежавшим внизу в долине – ко многим милям мерцающих огоньков, тянувшихся к горизонту.
– Так ты работаешь в музее естествознания, – сказал он. Удивленная вопросом она вынырнула из своих размышлений. – С костями динозавров. Должно быть, это очень интересно.
Он произнес «очень интересно» как будто это было «суше пыли», но, очевидно, он был слишком милым, чтобы выразиться прямее.
Милым? Она решила обдумать это еще раз.
Нет. Слово «милый» с ним не ассоциировалось. Опасный, разрушительный, взрывающий ее жизнь – вот каким он был, никак не «милым».
– Это тихая работа, по крайней мере, в моем уголке музея. – Милый. Боже. У этого человека было оружие. Должно быть, она сошла с ума.
– Ты все еще ездишь в Рэббит Вэлли каждым летом?
– Нет. Полевые работы не моя сильная сторона. Мне нравится исследовать кости в лаборатории. – Ей это очень нравилось, но она давным-давно поняла, что люди редко разделяют ее безграничный энтузиазм, направленный на возню с костями, которым по три миллиона лет. Всем нравилось представлять себе охоту за костями в Вайоминге или Аргентине. Всем нравился окончательный результат – огромный скелет динозавра, возвышающийся в музейном зале.
Но подготовка костей, выскабливание их из камня при помощи стоматологических инструментов, квадратный дюйм за квадратным дюймом, не соответствовали всеобщему представлению о захватывающем времяпрепровождении.
Но общественное мнение ошибалось. Наблюдение за тем, как кость появляется из камня, было захватывающим, приковывающим к себе процессом.
– Над чем ты сейчас работаешь?
Она снова взглянула на него. В его голосе действительно зазвучал интерес. Будто он пытался сделать так, чтобы разговор стал более занимательным. Джанетт летела, низко прижавшись к земле, окруженная ревом собственного мотора, лишая их неловкой тишины, которую следовало бы заполнить. Да она едва могла слышать свои мысли.
Конечно, учитывая их направление, шум служил благословлением. Она почти проглотила его во время поцелуя. Чем больше она думала об этом, тем сильнее смущение охватывало ее, и она никак не могла придумать, что ей сказать и повод, который бы заставил ее высказаться. «Притормози», – пару раз мелькнуло у нее в голове. Как и «Не мог бы ты остановиться и снова поцеловать меня, потому что я, правда, не могу поверить в то, что сотворил со мной твой поцелуй».
Обе мысли она удержала при себе. Не рисковать. Она хорошо умела это делать.
– Ну, в последние три года я работаю над фалангами Сейсмозавра, которые нам привезли из Нью-Мексико.
– Долгосрочный проект, да? – Он одарил ее ухмылкой. На какой-то момент она снова забыла, как он опасен. Когда он улыбался, она помнила лишь о том, что не так давно он был американским героем и одним из пятидесяти самых красивых людей в мире.
Боже правый, да он пожимал руку президенту Соединенных Штатов. Что она делала в его машине, несущейся со скоростью в девяносто миль в час, ведя разговоры о динозаврах?
Она глубоко вздохнула и все равно продолжила.
– Это занимает много времени: песчаник как бетон, но я могу заниматься им лишь ограниченное время. В нашем хранилище много окаменелостей. Не знаю, был ли ты в последнее время в музее, но экспозиция, посвященная динозаврам, просто потрясающая. Доктор Хоуска, куратор палеонтологического отдела, – эксперт по фалангам, и он хочет отвести особое место нашим впечатляющим окаменелостям. Конечно, он хотел бы прославиться как тот, кто обнаружил гнездовье хищников Мелового периода.
Она втихаря скосила на него глаза, чтобы посмотреть, не отвел ли он взгляд. Как ни странно, этого не случилось.
– Разве не это Уилсон так надеялся обнаружить в Рэббит Вэлли? Гнездо Тираннозавра Рекса, или яйцо, или кости молодого животного, или еще что?