— Джонатан никогда в жизни никого бы не убил, — сказала Катя, вставая на защиту своего друга. — И он никогда бы не занялся сексом с проституткой… или… или какой-нибудь другой девушкой.
«Вот это неожиданный поворот сюжета», — подумал Хокинс.
Брови Алекса взлетели вверх.
— Сын сенатора был голубым?
Катя кивнула.
— И это ни разу не всплыло?
Она покачала головой.
— Выпускной бал проходил пятого июня, — сказал Хокинс. — Неплохо подходит ко временным рамкам убийства шлюхи.
— Думаешь, те парни, которые накинулись на Катю на парковке, вместо нее прикончили шлюху? — спросила Скитер.
Именно так и начал думать Хокинс, но сказал он лишь:
— Нам нужно отыскать Рея Карпера. — Много лет назад, разговаривая с Реем, Хокинс подумал, что тот говорит о Кате и борьбе на парковке — «девочка, которую обработала компания парней, та, что умерла», — сказал тогда Рей. Но Катя не умерла. Тогда Рей не отдал ему пачку газетных вырезок. Не упоминал он ни о Джейн Доу, ни о Дебби Голд — только о девочке в красивом платье.
— Прошлой ночью он был между «Тусси» и Стил Стрит, вероятно, он и сейчас в этом районе, — сказала Скитер. — Он никогда не уходит далеко от Курс Филд.
— Нам нужно ввести его в игру — только вот в данный момент мы не можем выбраться отсюда.
— Куин с ним знаком. Пусть он подберет старика и привезет его в отель «Оксфорд».
— Скитер, устрой.
Девочка опять начала барабанить по кнопкам мобильного.
— Есть еще кое-что, — сказал Алекс. — Джонатан Трейнор был убит всего через четыре дня после того, как тело мертвой проститутки всплыло на поверхность, а такое могло спровоцировать острое чувство вины у мальчика, который был виновен в ее убийстве, или знал тех, кто был в нем виновен, например, компанию парней, чей первый бандитский «выход» в ночь выпускного бала успехом не увенчался.
— Куин… — начала Скитер прежде, чем они услышали это — топот морпехов по лестнице.
Хокинс повернулся к Кате. Он очень сильно хотел сказать ей, как сильно ненавидит ее мать за все то, что она сделала, за все то, что она продолжала делать. Но не сказал.
Он снова посмотрел на Алекса.
— Мы их впустим? Или заставим их ломиться сквозь мои двери от Томаса Алехандро?
— Они войдут в любом случае, но, если мы впустим их, сможем спасти двери.
Он был прав, но Хокинсу это не обязательно должно было нравиться.
— Скитер, заканчивай с Куином. Я хочу, чтобы ты была сзади, у стены. Возьми стул, держись подальше от неприятностей. Кэт…
«Боже, Кэт. Твоя мать мчится сюда, словно четыре всадника Апокалипсиса, и мне бы хотелось, чтобы тебя здесь не было».
— Кэт, сядь, пожалуйста, на барный стул около прилавка. Алекс, ты и я — на переднем фронте.
Он подошел к двери и рывком открыл задвижку. Проклятье.
А потом все внезапно стихло. Долго это не продлилось, но, когда звук шагов раздался снова, он утихал — морпехи спускались вниз по лестнице.
«Спасибо, Дилан… и спасибо, генерал Грант».
И все же Хокинс понимал, что они лишь уклонились от пули. Шансы на возвращения морпехов сохранялись… ведь мать Кэт могла быстро сообразить, как обойти состряпанные второпях (да еще и временные) приказы Гранта. Даже и без морпехов Мэрилин Деккер найдет для этой работенки банду бравых мужичков. Эта женщина была безжалостной — вероятно, безумной. Морпехи — ради всего святого!
— Сколько сейчас людей с сенатором Деккер?
— Пятеро: ее секретарь и четверо подхалимов, — ответил Алекс.
Это его насмешило.
— Кто из них вооружен?
— Двое.
— Ух-ты, наши шансы в этой игре внезапно сравнялись.
Алекс посмотрел на него, как на ненормального.
— Твои шансы никогда не сравняются с сенаторскими. Никогда.
— Она не может чувствовать себя уж очень уверенной. — Хокинс посмотрел на часы. — Двадцать пять минут назад у нее была армия, а теперь с ней лишь свита.
— Успокаивай себя, сколько хочешь, но она уже подожгла мне задницу и обдумывает обвинения — а я ей нравлюсь. А с другой стороны — ты, проклятье всей ее жизни.
— Это она тебе сказала?
На секунду Алекс опустил глаза, потом снова поднял их и скосил на Кэт виноватый взгляд.
— Меня ввели в курс дела всех аспектов Катиной жизни, включая и мысли сенатора на предмет твоего текущего положения. Она никогда не выпускала тебя из поля зрения, хотя информация о продаже машин — явно прикрытие для твоей настоящей работы, какой бы она ни была.
— Так ты не думаешь, что это она приставила меня телохранителем к Кате два дня назад в Ботаническом саду?
— Не знаю. Если это и да, то мне она ничего не сказала, что в общем-то бессмысленно, потому что она была сильно взволнована Катиным возвращением в Денвер. Твое имя всплывало в каждом нашем разговоре, и мне всегда приказывали пресекать любой контакт, чего бы это ни стоило.
— Как, например, устроить убийство, которое точно свяжут с моим именем, или, возможно, повяжет меня и снова упечет в государственную тюрягу?
— Нет.
Алекс больше не выдавал чужие ответы вместо своих, что склонило Хокинса поверить ему.
— Ты хороший стрелок, Алекс?
— Нет, — ответил мужчина, слегка побледнев. — Бывший коп, да, но не стрелок в твоем понимании.
— Ну, а я — стрелок, — сказал Хокинс тоном, который не давал простора для интерпретации. — И, если они выволокут меня отсюда, я возлагаю на тебя всю ответственность за Катино благополучие.
Алекс побледнел еще сильнее.
— Не могу себе представить, чтобы сенатор Деккер ввязалась в такие неприятности, не имея при себе ордена на арест или ключи от Ливентворта.
Несмотря на их плачевное положение, Хокинс ухмыльнулся.
— Я тоже не могу. — В этом-то и была засада, но Алекс начинал ему нравиться. Эффективность, ум и ловкий маневр, проделанный им утром со скоростью света, не могли не нравиться, не говоря уж о его кристальной честности.
Когда в дверь постучали, он посмотрел на часы и взглянул на Скитер.
— Где Кид?
Она взглянула на GPS на своем КПК.
— I-25 и I-70, Моустрэп, — сказала она, указывая на перекресток двух крупнейших автострад Денвера. Шансы на то, что Кид успеет добраться до Стил Стрит прежде, чем на Хокинса наденут наручники, были 50/50.
Никто не потрудился открыть дверь. Черт, да свита Деккер уже проникла в здание. Было очевидно: они войдут с приглашением или без.
И уж конечно, повторного стука прежде, чем полиция и политики выломали дверь, не последовало.
В тот же момент Хокинс осознал, что не полностью подготовился к встрече лицом к лицу с Мэрилин Деккер. Он часто бывал в Вашингтоне и вел достаточно много дел, чтобы знать, как она выглядит — так что кишки его свернулись узлом не от ее внешнего вида. Причина была иной — она ступила на его землю, со своим «бобом» из коричневых волос, со своими квадратными плечами, со своими чертовыми тощими ногами и практичными туфлями. Его тошнило от ее пиджака на трех пуговицах, от светлых чулок, от жемчужных серег. Он мог поклясться, что она пахнет нафталином, но будь он проклят, если окажется достаточно близко, чтобы проверить свои подозрения.
Наблюдая за тем, как она входит в его лофт, он попытался, да поможет ему Бог, попытался найти хоть что-то в ее костюме, лице, личности, характере или внешности, что не вызывало бы в нем ненависти — потому что именно она станет бабушкой его детей.