Мгновение Баба колебалась, не желая нарушать его уединение, но через некоторое время начала пробираться в сторону Лиама, мимо покосившихся, покрытых мхом могильных плит, посреди которых периодически попадались более ухоженные, новые памятники в виде ангелов, крестов, а один раз ей встретился высокий черный обелиск из мрамора.
Там она остановилась и стала молча рассматривать простую могильную плиту, с вырезанным именем “Ханна Мари МакКлеллан”, и даты рождения и смерти, которые были слишком близки друг к другу. Под датами было одно единственное слово: “Любимой”.
Ханна не дожила даже до четырех месяцев. Баба прикрыла глаза, сочувствуя его боли и выражая молчаливое почтение. Вновь открыв глаза, она увидела, что Лиам смотрит на нее в упор, одна бровь изогнута, выражая не заданный вопрос.
Ветер задувал его сильно отросшие волосы прямо в глаза. Он не обращал на это внимания, его сейчас совершенно не заботили мелкие людские раздражители.
— Привет, — тихо сказала Баба, что очень соответствовало обстановке. Не смотря на то, что их окружала скорбь, там также была и спокойная красота, в этом тихом месте, вдалеке от суеты. Одинокий ворон каркнул, пролетая над головой и направляясь в более жизнерадостное место.
— Привет, — повторил он. — Что ты здесь делаешь? — он посмотрел на дорогу, а потом перевел взгляд обратно на нее. — Да, и кстати, как ты меня нашла? Опять магия?
Она пожала плечами, кожаная куртка, которая была на ней, тихо заскрипела, заскользив по ее плечам.
— Возможно, магия сердца. Это было не специально.
Ироничная улыбка задела уголки ее губ.
— По правде говоря, для меня это был такой же сюрприз, как и для тебя, когда я оказалась тут.
Его бровь поднялась еще выше, но он так ничего и не сказал. Они еще немного постояли в дружественной тишине, глядя на место, которое было единственным, что осталось от его дочери, за исключением воспоминаний с горьковато-сладким привкусом.
— Хорошее кладбище, — произнесла Баба, наконец. — Тихое. Спокойное.
— Да.
Лиам наклонился и положил немного помятые цветы на надгробие своей дочери.
— У нас с Мелиссой была первая большая ссора по поводу этого места. Она хотела похоронить Ханну в городе, чтобы она могла приходить и смотреть на нее каждый день по дороге на работу. Но вся моя семья похоронена здесь, еще с тех пор как здесь обосновалась первая кучка людей, руководствовавшиеся больше ощущениями, чем здравым смыслом, — он криво улыбнулся, будто причисляя и себя к ним. — После этого, казалось, что мы ругаемся по поводу всего: убирать или нет одежду и игрушки Ханны, переделывать ли детскую в какую-то другую комнату. Пытаться ли завести еще одного ребенка прямо сейчас. Или вообще. А затем она начала пить и принимать любые наркотики, которые могла достать, так как они притупляли боль. К тому времени, когда у нее начались беспорядочные половые связи, я уже сдался, — его ореховые глаза были омрачены виной и воскресшей в памяти мукой. — Поэтому, возможно, что часть новых неприятностей появилась благодаря мне; она просто пытается мне отомстить за то, что я сдался и махнул на нее рукой.
— Больше похоже, что это она махнула на себя рукой, — прямо сказала Баба. — Я подозреваю, что ты пытался гораздо дольше, чем сделали бы остальные мужики, прежде чем сдаться и полностью вычеркнуть ее из своей жизни.
Она была вознаграждена слабой полуулыбкой.
— Может быть, — сказал он. — Но все равно я сделал недостаточно.
Он посмотрел вниз на маленькую могилку.
— Ты знаешь, я ни разу не плакал.
Баба посмотрела на него с изумлением.
— Что?
— Ни в ночь, когда Ханна умерла. Ни в долгие недели и месяцы после. Даже в день, когда ее похоронили, — он обхватил себя обеими руками. — Я так и не заплакал. Я так старался быть сильным для Мелиссы, для людей, которые зависели от меня, я ни разу не плакал ради своего собственного ребенка. И какой я после этого отец?
Его голос под конец надломился, хотя выражение лица так и не поменялось, такое же безрадостное и пустое, как когда она подошла к нему и встала рядом. Наконец, Баба сдалась и убрала волосы с его лица, но ветер тут же вернул их обратно. И вместо того чтобы убирать их снова, она легонько поцеловала его в губы.
— Полагаю такой, который закрывает свое сердце на замок и делает свою работу, — сказала она мягко, обнимая его рукой за талию.
Лиам фыркнул.
— Да ну, никого больше тебе не напоминает?
“Хорошо, вот оно” .
— Да, немного, — сказала Баба. — Из нас получилась ужасная пара, правда?