В основном, округ был красив и полон растительности — зеленой и только готовящейся расцвести. Волнующиеся ряды кукурузы шептались с ней, когда она проезжала мимо, а коровы вели своих телят к краю поля, чтобы покрасоваться, опускаясь гордо на пятнистые черные зады, подергивая хвостами. Краснохвостые ястребы парили над ней в восходящих потоках воздуха, направляясь на ночевку.
Но были места, где вторгшаяся тьма указывала ее обостренным чувствам на дефекты в прежде здоровом ландшафте. Здесь река, куда попали токсичные минералы, вымытые из под земли, была полна участков, в которых плавали скользкие серые водоросли. Там изломанные деревья и поля, лежащие в руинах и заброшенные в то время, как вопрос об их будущем яростно обсуждался на собраниях вроде тех, что она посетила. Даже если округ наложит запрет на фрекинг в будущем, для некоторых мест было уже слишком поздно. Пройдут десятилетия, прежде чем израненная земля себя восстановит. Этот вред заполнил острой болью все ее нутро, а призраки плохих снов преследовали ее, как голоса проклятых.
Разъедающий гнев бурлил в венах. Не имеет значения, как долго она жила, она никогда не сможет привыкнуть к безразличию, с каким люди относятся к природе. Возможно, из-за того, что их жизни были коротки, и поэтому никого из них не будет поблизости, чтобы пожинать разрушительный урожай, взращенный их близорукими действиями. Когда сумерки скрыли проселочную местность, девушка включила огни и направилась в сторону Эйрстрима, в ожидании холодного пива и вечера, проведенного в той местности, которая не просит ее жалобно о помощи и исцелении.
Она сбросила свою обычно зашкаливающую скорость, когда свернула на пыльную проселочную дорогу. Та была длинной и извилистой и ее гравийное покрытие было испещрено бороздами и дырами. Даже Баба не была настолько безумна, чтобы ехать на полной скорости. И это, наверное, и спасло ее. Единственным предупреждением была вспышка от блестящих рогов, когда огромный золотистый олень выскочил перед девушкой, вспахивая грязь и траву, а затем скакнул прямо на нее. И все смешалось в одну кучу шерсти и рогов. Баба резко рванула руль в сторону, меняя направление, при этом выжимая тормоз, все проклиная и чувствуя, как мотоцикл превращается в кошмар из свернутых колес, стесанного металла. И затем она ощутила болезненное падение тела на землю.
Мгновение она просто лежала, авария выбила из нее дух, а сердце стучало с безумной скоростью. После дотянулась защищенной перчаткой рукой до ключа и выключила измученный двигатель, позволяя ему, наконец, замолчать. А вот оленя нигде не было. Цикады цокотали в кустах, пыль забила ей нос. Она ощущала кровь, сочащуюся из царапины на челюсти, несмотря на то, что шлем выполнил свою работу и защитил голову.
Медленно девушка приняла сидячее положение, пересчитывая кости и проверяя, все ли они на месте. Самые сильные повреждения, похоже, были слева, так как она упала на левый бок и проехалась по гравию; и локоть, и колено были стесаны и кровили, кожаная одежда, которая защищала их, была разорвана вследствие торможения. И все же без нее, кожа девушки пострадала бы гораздо больше, поэтому ей нечего было жаловаться. Конечно, было чертовски больно, боль прямо пульсировала в ее венах, но к завтрашнему дню многое будет исцелено, а через несколько дней не останется и следа, что она вообще попала в аварию.
Однако с ее любимым БМВ история была совсем другая.
Она присела возле искореженных останков своего мотоцикла и ласково их похлопала, как кто-нибудь бы повел себя с раненным конем. Не пролитые слезы жгли глаза. Она могла бы использовать магию и починить свою одежду, а сделав пару глотков Живой и Мертвой Воды ускорила бы и так уже начавшуюся регенерацию, но металл был устойчив к чарам. И так было достаточно сложно убедить его поменять его первоначальную форму большой летающей ступы; и, однажды, приняв форму мотоцикла, он стал уязвим по отношению к человеческому миру, его единственная магия — это возможность путешествовать быстрее, чем это возможно.
Заднее колесо все еще медленно крутилось, его искривленные круговые движения, как будто говорили: "давай уже уедем отсюда". Но искореженный руль и мятое переднее крыло сделали очевидным, что ее бедный прекрасный мотоцикл никуда не поедет в ближайшее время. Передняя шина уже спустилась, а едкий запах жженой резины наполнил летний воздух, пахнущий цветами и, таким образом, оправдывал ее слезящиеся глаза.