– Здравствуйте, Елена Станиславовна! Как я рада вас видеть! – радостно прохрипела Оля, улыбалась во весь рот.
В истории болезни значилась причина госпитализации: «В интернате кричала, нецензурно оскорбляла постояльцев и персонал, пиналась, дралась, укусила медицинскую сестру, отказывалась принимать лекарства, вылила суп на врача…» Список достижений был практически нескончаемым. Сейчас же передо мной сидела абсолютно адекватная женщина средних лет, с которой все вышенаписанное ну никак не вязалось.
– Оленька, скажи, пожалуйста, что случилось? Я прочла направление, и никак не пойму, кто из вас меня обманывает – врач интерната или ты.
– Да никто не обманывает, я и правда себя в интернате так вела.
– А… А зачем? – мои глаза все больше округлялись.
– Хотела к вам попасть.
– В смысле? Зачем? У тебя же стабильное состояние? Беспокоит что-то?
– Нет. Я не хочу жить в этом интернате… Там к нам плохо относятся. Бьют, отбирают пенсии, плохо кормят… – у Оли на глазах выступили слезы.
– Оль, ты не пойми меня неправильно… Но может, тебе это все, кхм, показалось? – не хочется задеть чувства пациента из-за обидного, но резонного предположения, что в основе жалоб могут лежать всего лишь бредовые переживания, и исправить это можно коррекцией терапии.
Оля молча встала и сняла халат. На спине, ногах и руках виднелись кровоподтеки различной давности – от багрово-синих до желто-зеленых. На запястьях кровоподтеки были характерными – циркулярными и тоненькими, от вязок.
– Я поняла. А почему вас бьют? За что? – тень сомнения в том, что эти травмы нанесли сотрудники, у меня все равно осталась. Синяки от вязок – понятно, но остальное, вполне вероятно, следствие конфликтов между постояльцами.
– Да за все, – Оля накинула халат и села обратно на кушетку. – Если слишком долго ешь, если слишком часто ходишь в туалет, если забываешь подходить на таблетки… И если пожалуешься кому-нибудь… – тут она снова заплакала.
– Давай так. Полежишь у нас, сколько получится, но вести себя будешь хорошо.
– Ладно, а потом вы меня в другой интернат отвезете?
– К сожалению, мы такими правами не обладаем. У тебя есть опекун, и он должен решать, в каком интернате тебе жить. Но пока ты находишься в интернате, опекуном является директор этого учреждения, а он вряд ли пойдет тебе навстречу. Выход такой: у тебя же брат есть? Вот он и должен написать заявление о том, что просит перевести тебя в другой интернат.
– А если он напишет, меня точно переведут?
– Точно.
Часто такое бывает, что по бредовым мотивам пациент начинает наговаривать на персонал, выдумывать всякое, что якобы к нему плохо относятся и чуть ли не иглы под ногти загоняют. Но когда и второй, и третий пациент, поступивший из этого интерната, как под копирку, пожаловался мне на условия и отношение персонала, я поняла, что дело плохо. Позже в злополучном интернате была проведена проверка, а люди, по вине которых пациенты содержались в нечеловеческих условиях, понесли наказание.
К сожалению, многие учреждения порой на самом деле грешат самоуправством и несоблюдением прав и свобод постояльцев, причем это касается не только психоневрологических интернатов, но и детских домов, домов престарелых и пр. Неспособность постояльцев защитить себя развязывает недобросовестным людям руки, позволяет творить, что заблагорассудится – кто послушает психически больного? Или ребенка? Или пожилую старушку?
Полностью обезопасить своего близкого, нуждающегося в стороннем уходе, не получится, но кое-что сделать можно. Во-первых, перед помещением родственника в интернат, изучите все возможные предложения. Вы имеете право приехать туда, пообщаться с сотрудниками и постояльцами, изучить условия. Во-вторых, никогда не оставляйте без внимания жалобы близкого человека: даже если он глубоко болен и может озвучивать бредовые переживания, это не повод игнорировать его слова.
Глава 7. Несвоевременная помощь
Стигматизация психиатрии чревата тем, что не всегда люди, нуждающиеся в помощи, обращаются к психиатру вовремя. Психические расстройства вовсе не обязательно имеют яркий дебют, что может несколько усыпить бдительность человека. Иногда изначальные нарушения практически неощутимы, нарастают медленно, но упорно, и к тому моменту, когда сам пациент или его родственники замечают изменения, помочь уже ничем нельзя. Нужно иметь в виду коварство психических заболеваний и внимательно относиться к собственному здоровью и здоровью близких, потому как время здесь – ваш бесценный союзник, способный если не предотвратить полностью, то хотя бы замедлить развитие процесса. Тем не менее большинство из нас привыкли списывать апатию и незаинтересованность внешним миром на усталость, а нарушения памяти – на свои годы, хоть реальный возраст, когда забывчивость и рассеянность могут считаться вариантом нормы, еще весьма и весьма далек.