Рыбин быстро писал, положив протокол на папку.
— Вы уверены в том, что знаете данных граждан? — спросил он.
— Уверены ли мы?! — вдруг открыла глаза голова Хоха. — Конечно же, чёрт возьми!
— Сучки нас заказали! — очнулась голова Яволя. — Киллерша заявила, что пришла искоренить грех по наказу этих старушек!
Менты застыли в оцепенении. Санитар выплюнул котлету и икнул.
— Ну, всё, чувак! — заметила с угрозой Лилия. — За старушку ты ща ответишь по полной! — Она сорвала сумочку с плеча и со всего размаху врезала по ненавистной роже, а после и по второй роже. — Так тебе, так!.. И тебе!..
— Лили! — блондинка схватила её под руки, сдерживая от ударов.
— Видите, товарищи полицейские?! — заголосили обе головы, пытаясь крутиться по столу. Из носов текла кровь. — Агрессивные животные!.. Упакуйте тварей подальше и подольше, просим только ради спокойствия других мирных граждан…
Ева оттащила, наконец, подружку от прозекторского стола. Полиция вяло крестилась, а санитар — шевелил ушами и ртом.
И тут очнулась голова Вована. И заорала, дико вращая глазами:
— Граждане начальники! Я готов стать свидетелем обвинения!.. Я слыхал, как тёлки мутили кровавый сговор…
— И я слыхала!.. — поддакнула голова Матрёны.
— Это мы свидетели, а вы всё врёте!.. — Ева прыгнула к столу и попыталась заткнуть нахальные рты ладошками. — Замолчите, лгуны!..
— Давай, я их отоварю! — взбрыкнула Лилия, хватая скальпель с приставного столика. — Ну-с, мальчики, щас мы вам кое-что подпилим, — она ухмыльнулась, — жаль, что яиц у вас теперь нет…
Головы хрипели и ругались, брызжа слюнями, а девоньки скакали вокруг них. Полиция то ли материлась, то ли молилась, — в застывших позах и с глупым обликом.
— Господи, прости меня грешного! — вдруг в голос закричал санитар, и сиганул прочь их секционной. Дверь с громким треском захлопала по косякам. Это отрезвило всех.
— Чё за херня?! — пробормотал Овцов.
— Глюки? — помыслил и Баранов.
— Брось! — вскричала Ева, вырывая нож у Лилии. — Щас лживые головы ещё немного поговорят и мы из свидетелей превратимся в обвиняемых!
Полиция опустила залипшие в воздухе ручки, основательно проперделась и решительно сжала жёсткие рты. Дьявольская дочь мельком оценила обстановку и бросила попутчице:
— Мля! Короче, валим, нахрен, по ходу решим!..
Девоньки одним прыжком одолели расстояние до дверей и скрылись из поля видимости.
— Преступницы убегают! — моляще вскричала голова Хоха. — Ловите!..
— Да-да, хватайте кровавых бесстыдниц!.. — поддакнули другие головы.
— Мама, — простонал следователь с красивыми усиками и провалился в обморок. Розыскники едва успели подхватить безвольное тело.
***
Девульки выскочили в холл, а оттуда в традиционно серо-зелёный коридор морга, и понеслись к выходу на всех парах. Мимо каталок, накрытых простынями. Первая стометровка, вторая, третья… Дыхание прерывалось, ножки подустали, — а коридор всё так и не заканчивался.
— Чёт мы долго выбираемся! — сообразила Лилия, переходя на шаг. А затем и вовсе встала на месте. Остановилась и Ева.
— Как бы — да, — подтвердила дочь Бога. — У меня аж подмышки вспотели.
— И не только подмышки, — не удержалась от хаханек дьявольская дочь, поправляя платье на бёдрах. — Слышь, а может мы уже не в морге, а где-то?..
Девоньки осмотрелись, скользя глазками по стенам и по каталкам вдоль них.
— Мы в морге, — ответила Ева. — Ты знаешь, Лили, что когда морг большой, то иногда покойников кладут в коридоре. Типа некуда.
— Тогда, когда холодильник забивают домашними обедами врачей, — усмехнулась Лилия. — Поэтому несчастные трупы и обречены куковать в коридорах…
— Кто смел молвить, что трупы несчастные?! — на ближайшей каталке сел мертвец. Синий и страшный утопленник.
— Несчастные, несчастные! — вскочил с соседней каталки другой мертвец, с перерезанным горлом. — Никакого, сука, личного пространства нет, — ни в носу поковыряться, ни задницу почесать…
— Если ты стал трупом, то нехер почёсываться! — ожила третья каталка, где находился бородатый старик с фиолетовым носом. От него так несло перегаром, что девчонки ожесточённо замахали ручками перед чувствительными носиками:
— Ффууу!..
Многочисленные трупы садились на своих каталках, по ходу чихали, монотонно ругались, оживлённо переговаривались, разминали затёкшие члены тел. Коридор наполнился атмосферой жизни, в рамках смерти.