— Она всё про меня знает. Включая рацион моего завтрака и когда хожу в сортир. Даже размер моего члена. А я её ни разу, если что…
— Да ладно!? — изумились друзья.
Андрей в ответ понуро ухмыльнулся, вспоминая случай полугодовой давности. Тогда Они вместе посмотрели праздничный концерт ко Дню кого-то-там. Сидя строго каждый на своём кресле перед телевизором, в доме доктора.
— Спокойной ночи, Андрей Васильевич. Не будем обниматься на прощание, — девица величаво удалилась. — Я завтра приду.
Бутербродов вышел к печке покурить и обнаружил тетрадку, на гостевом столе.
— Конспект забыла, — констатировал доктор. Он машинально пролистал тетрадь:
— Ой, а это что? — на последней странице были схематично изображены половые органы. И аккуратная запись: «У него длина двадцать пять сантиметров, у меня глубина восемь сантиметров. Хм. Как совместить несовместимое?».
— Быть может, у Юльки это возрастное, и пройдёт? — предположили друзья, посмеиваясь.
— Вы плохо знаете Юльку. У неё это никогда не пройдёт, — грустно усмехнулся Бутербродов. — Ладно, хорош сплетни гонять. Кто меня переехал, установили?
Друзья убрали свои улыбочки и застенчиво повинились:
— Юлька запомнила номер Джипа, но он фальшивый. Принадлежит тачке нашего мэра. Объявили в розыск чёрный «Ленд Ровер», будем надеяться…
***
Сладострастный женский голос шептал в уши: «Я — исполнительница твоих самых тайных желаний… не верь Агафье… — старой дуре… Я буду у твоих ног… подарю много-много мужского счастья… Возьми меня… исполни обряд на получение неразменного рубля… Я твоя, милый… только твоя…».
— А! — Бутербродов проснулся. Немножко поморгал и уверенно откинул одеяло. Пошевелил ногой в бинтах, согнул и разогнул. Тянущая боль исчезла. Или её и не было?
— Супер! — он вскочил и распахнул окно. Утреннее солнце ему задорно подмигнуло.
В палате возникла синеокая медсестра. Ахнула, прижав ручки к томной груди:
— Андрей Васильевич! Вам нельзя вставать, у вас разрыв связок!
— Эгей! Нет разрыва, а есть растяжение! Но теперь и его нет! Видите? — Андрюха отбарабанил чечётку, напоследок пнул больной ногой по кровати.
— Не может быть, — заворожено вымолвила медсестра, нервно тиская левый сосок.
Всё великое свершили люди двух типов: гениальные, которые знали, что это выполнимо, и абсолютно тупые, которые даже не знали, что это невыполнимо. И, конечно же, красавчик-доктор не идиот… Неправильный диагноз — такое сплошь и рядом, тем паче с безнадежной техникой, находящейся в больнице.
— Принесите мою одежду, — распорядился Бутербродов. — Николаичу я сам после позвоню. У меня сейчас нет времени на долгоиграющую процедуру выписки.
Андрюха подошел к медсестре, легонько взял за правый сосок. Сжал. Игриво улыбнулся.
— Хорошо?
— Хорошо… — замлела медсестра.
***
— Кысь-кысь-кысь, — машинально звал доктор, взбегая на верандочку своего дома. Котяра не проявился.
Бутербродов не стал грустить, даже для приличия. Он пробежал в гостиную и схватил раскрытую книжку. Та закономерно задрожала и заохала. Доктор приблизил страницы к глазам и медленно прочел:
— Обряд на получение неразменного рубля…
Деньги меня не волнуют, они меня успокаивают. Фух! Доктор выдохнул, глянул на наручные часы.
— Десять-тридцать. Рынок в самом разгаре.
***
— У него разрыв связок голени! Никакое, к хрену, не растяжение!
Так доктор Николай Николаевич кричал на синеокую медсестру Вику, в ординаторской.
— Он станцевал передо мной, — оправдывалась девушка.
— Что ты несешь, твою маму, Вика!.. Я лично его осматривал, зафиксировал открытый, заметь открытый! — разрыв. И наложил повязку.
Анестезиолог рванул из кармана пачку сигарет, ожесточенно закурил. Хотя курить в больничных помещениях намедни запретили сказочные гномы.
— Может быть, вы его сами прооперировали, а потом забыли? — ляпнула Вика, и тут же закрыла ротик испуганными пальчиками.
10. Мужик, купи гуся!
Андрей Васильевич, помахивая большой клетчатой сумкой, шёл по базару. Откуда-то сбоку вынырнул мужик в драном пиджаке и с сизым носом, нагло взял врача под руку:
— Эй, парень, купи птицу.
— Какую птицу? — доктор резко притормозил.
— Гуся!
— Гуся?
— Ну да. Отличный гусь! — мужик залихватски показал большой палец.
— Ну… А сколько хочешь за него? — заколебался Бутербродов.