Люди не меняются ни черта. Просто мы узнаём их лучше. Андрюха устало засмеялся:
— Где-то я это уже слышал! — Сцена, практически с точностью, копировала знаменитый спор у столба тепетаев.
— Забирай револьвер, — умиротворённо сказал доктор. — Я не жажду попасть в карцер на один банановый сок, — он подвинул оружие негру.
— Не могу, — скорбно вздохнул 50% — ный ямаец и подвинул револьвер назад.
— Что значит, не могу?
— Вынести оружие из тюрьмы невозможно.
— А внести оружие в тюрьму возможно? — скептическим тоном возразил Бутербродов. — Кого ты лечишь, Уинстон?
— Эндрюс, я не врач, а гид и переводчик, — недоуменно пожал плечами проводник.
Сиделец грустно усмехнулся:
— Я говорю о том, что всегда проще вынести что-то запрещённое из тюрьмы, чем внести. И такой порядок существует во всём цивилизованном мире.
— Забавные порядки в мире, — возразил негр. — Здесь не так. И, думаю, это — верно. Смотри, ведь если ты вносишь в застенок запрещённый предмет…
— Стоп, Уинстон! Забудь болтологию. Что мне делать с оружием? Может, спрятать тут!? — Бутербродов лихорадочно огляделся.
— Не советую, белый брат. Оружие найдут и будут тебя бить.
— Угораздило с тобой познакомиться! — занервничал Андрюха. — Второй раз подставляешь! Ладно, давай по существу, — отрезал доктор, пряча револьвер за пояс.
Африканец закурил. Доктору на сей раз сигаретку не предложил. Вымолвил индифферентно:
— Эндрюс, у меня две новости. Плохая и очень плохая. С какой начать?
— Не тяни, Уинстон, — устало попросил зэк.
— Окей. Номера телефонов, которые ты записал, не существуют. Адреса, которые ты дал, тоже.
— Как так?
— Так. Их нет в природе. У меня приятель работает в МИДе, проверил.
Телефоны иногда меняются, но адреса за месяц исчезнуть не могут. Бутербродов хотел возмутиться, но рассеянный взгляд упал на книгу. И доктор передумал ругаться:
— Ладно, Уинстон. Говори просто плохую новость.
— Это и была просто плохая.
— Какая же тогда очень плохая? Что может быть хуже?
— Завтра тебя отправляют в тюрьму номер шесть. Известна под именем «Людоедка». Навещать там не смогу, — флегматично пояснил экс-гид. — Но обещаю через полгода забрать твоё тело и похоронить бесплатно. Ты мне симпатичен, скажу честно…
— Похоронить!? Через полгода!? — Андрюха изменился в лице. — С чего такие мысли!?
— Больше шести месяцев в «Людоедке» никто не выдерживает. Мне очень жаль, — негр всё же попытался изобразить сожаление на своей длинной физиономии.
31. Верните мне палец!
Единственный способ жить хорошо — это уходить оттуда, где плохо. Как только доктора вернули в его камеру — он споро достал из-под робы книжку. Послышались сладкие женские стоны, появилось изумрудное мерцание… книга даже завибрировала от нетерпения!..
— Никаких обид, только страсть, сближающая тела и души!.. — выла сладкая шлюха.
— Погоди, сейчас не до глупостей, — жалобно попросил Бутербродов, лихорадочно листая страницы.
— Выручай, дорогая, ты должна мне помочь. Так, обретение сверхсилы… — не то… Обретение красоты… богатырское здоровье, к чёрту… Вот, побег из — под стражи!
Арестант углубился в чтение нужного обряда, стараясь не упустить ни малейшей детали. Взор горел решимостью, от депрессии не осталось и следа.
— Позовите священника! Мне нужен священник! Я требую священника! — узник уверенно застучал кулаком в дверь.
Тюремная камера в Африке — это бетонная коробка два на три метра. Умывальник, унитаз без крышки, табуретка и деревянный топчан. Под потолком окно с решеткой.
— Good Day, — оцинкованная дверь заскрипела ржавыми петлями. В камере возник адвокат в сером костюме, а за ним почтенный аббат с крестом на шее.
— Hello! — Бутербродов вскочил с топчана, на который успел присесть.
— Вы просили встречи со священником, — сказал адвокат на ломаном русском. — Перед отбытием в колонию закон даёт такое право. Заключённые могут исповедаться и причаститься плотью Христовой. К извинению, тюремное начальство не нашло ни одного священника вашей… — юрист запнулся, щёлкнул пальцами, — кон… конф… вашей веры. Прислало католического аббата. Как вы к этому относитесь?
— Ой, спасибо! Я очень рад буду исповедаться и причаститься, — искренностью дышало каждое слово зэка.
— Аббат говорит только по-английски, — сообщил защитник. — Я выступлю вашим переводчиком.