Я чуть было не поверил во всю эту ложь, ведь она объясняла, как Единственный потерял свой Трон Смерти. К счастью, в последний момент я усмотрел изъян в словах Ринды, а именно невозможность того, что Единственный не сумел ничего предпринять.
Арфистка и ее солдаты начали прочесывать склон от самых стен Башни Хранителя, заглядывая под каждую веточку, исследуя каждую расщелину с помощью алебард. Я потихоньку стал сползать с холма, по-прежнему приклеившись взглядом к открытой странице.
Хотя Ринда не утверждала, что собственными глазами видела падение Кайрика - удивительная честность для такой, как она, - позже она услышала, что Маск попал под влияние «Кайринишада» и во время восстания в Городе Мертвых признался в своем предательстве Кайрику. По словам Ринды, Единственный так рассвирепел, что потерял над собой контроль и в попытке убить Маска нечаянно освободил душу Келемвара. Нет необходимости комментировать эту ложь; мы все знаем, что с Единственным никогда не происходит случайностей. Я плюнул на страницу и размазал плевок, чтобы смыть чернила.
Тут священная книга «Кайринишад» дала о себе знать ужасающим шипением. На меня снова нахлынула тошнота, как тогда, в комнате Гвидиона, а ноздри заполнились отвратительным смрадом серы и испражнений. Тогда я сразу понял, что враги намерены сбросить «Кайринишад» в одну из кипящих выгребных ям, устроенных под их уборными, куда, не сможет сунуться ни один смертный и не захочет соваться ни один бессмертный. Я чуть было не бросился на выручку священной книги, но меня сдерживал невыносимый страх снова столкнуться с ее Темной Правдой.
Я хотел подняться, но увидел, что в противоположном конце моей расщелины стоит карга и вглядывается в сосновые ветки у себя над головой. Боясь пошевелиться, чтобы не привлечь ее внимания, я окаменел. При этом мне приходилось бороться с самим собой, чтобы взгляд не вернулся к дневнику Ринды.
Но битву я все-таки проиграл. Пальцы неслышно перевернули страницу, глаза прочитали первую строку, слова буквально вскипели внутри меня, и я ничего не мог поделать, как мои губы уже их шептали:
«Что касается Кайрика, то он сидит сейчас в одиночестве в своей Разбитой Твердыне, упиваясь ложным иллюзиями величия и абсолютной власти и позволяя своей Церкви в Фаэруне ослабевать и распадаться на осколки. Некоторые говорят, будто потрясение от потери Города Мертвых довело его до безумия, но я-то знаю, как на самом деле обстоят дела. Кайрик первым прочел «Кайринишад», его собственная ложь и сделала из него сумасшедшего».
Это святотатство было больше, чем я мог вынеси, тем более что я сам в свое время познал всесилие Темной Правды «Кайринишада» и собственными глазам наблюдал безумное поведение Единственного, а еще потому, что я ощутил, как хорошо объясняет ложь Ринды все мной увиденное. Перед глазами у меня покраснело, и, позабыв об опасности, я опустился на колени и отшвырнул прочь книгу, как нечестивую вещь, которой она и была.
- Гадость!
Я вспомнил об опасности, когда увидел перед собой белую вспышку. Раздался оглушительный треск, затем сильнейший толчок вырвал меня из моего убежища, и покатился кубарем по холму, пока, в конце концов, не ударился о ствол дерева, осыпавшего меня дождем шишек. Но я совершенно не пострадал. Пошатываясь, поднялся на ноги, и оказалось, что я упал именно в том направлении, куда хотел двигаться, то есть подальше от Арфистки и ее помощников.
Я попытался бежать, но в ту же секунду ноги сковала боль и дрожь. Мысли вернулись к примитивной летописи Ринды. особенно к ее объяснению причин Кайрикова безумия. Разумеется, это была еще одна гадкая ложь! За моей спиной раздавались и справа и слева крики врагов, но я все равно повернул назад и метнулся за дневником, - я сам не понимал, вызван ли мой поступок чарами Мистры или собственной потребностью разоблачить лживое заявление Ринды.
Я уперся глазами в плотную шеренгу воинов, сжимавших в руках все виды оружия. Шеренга шла на меня стеной. От этого зрелища у меня затряслись поджилки, и все же я схватил камень с земли и побежал навстречу воинам.
Наверное, получился бы эффектный рассказ, если бы я стал утверждать, будто моя решимость так сильно их ошарашила, что я прорвался сквозь ряды врагов, вооруженный одним лишь камнем, и вновь завладел книгой. Но на самом деле все было не так. Кое-кто из воинов удивленно поднял брови, но в следующее мгновение мы сблизились. Я швырнул камень, и он угодил кому-то в голову; в ту же секунду в меня со всех сторон полетело оружие, наполнив воздух таким свистом и лязгом, что я чуть не умер от страха - это единственное, от чего я мог тогда умереть, так как по-прежнему оставался под защитой Тира и не погиб бы, даже если бы меня проглотил дракон.
Мои противники решили, что я крепкий орешек. Охваченные яростью, они еще сильнее принялись размахивать мечами, готовые разрубить меня пополам. В своих ударах они ни разу не промахнулись, но попадали не в меня, а друг в друга. Не успел я и глазом моргнуть, как половина воинов уже лежала окровавленная на земле. Передо мной образовался проход, куда я и ринулся с поля брани, словно боб, выстреливший из стручка, ухая от радости и считая себя непобедимым.
Ведьма тем временем почему-то затянула песню. Я поднял на нее взгляд и увидел, что она расшвыривает во все стороны грязь, но с чего мне было беспокоиться?
- Прибереги свои чары, ведьма! - Я перепрыгнул через расщелину, где недавно прятался, и увидел дневник Ринды. - Никому не остановить всемогущего Малика!
Она закончила заклинание в то мгновение, когда я договорил свою колкость. Я не знал, каким образом сумею убежать от преследователей, не отрывая глаз от проклятой Риндиной книги, но такие пустяки не имели значения для непобедимого воина вроде меня. Я наклонился, чтобы подобрать дневник, - и тут мои ноги угодили в яму.
Я упал лицом прямо в землю, но потребность продолжить чтение была так велика, что я протянул руку к дневнику, и оказалось, что мне до него не дотянуться Я попытался подползти к книге, но не сдвинулся ни и дюйм, а когда взглянул вниз, то обнаружил, что мои ноги вросли в твердый базальт!
- Любого можно остановить, Мухтар. - Ведьма спустилась ко мне, подняла дневник Ринды и нахмурилась под вуалью. - Или мне следует называть тебя Всемогущим Маликом?
10
Келемвар сидел на Хрустальном Троне, погрузившие в мрачные раздумья и устремив взгляд через хрустальные стены в вестибюль Хрустального Шпиля, где взволнованная толпа душ стояла в ожидании, когда их пригласят в Зал Суда. Толпа успела заполнить вестибюль до предела, а служители каждую минуту подводили новые души; поток Лживых и Неверных никогда не иссякал, и Келемвар был обязан для каждого подобрать судьбу. Стоило только замешкаться, и ему уже никогда не удалось бы справиться с очередью. Но как ему было теперь вершить суд над всеми этими душами, когда его самого обвиняли в пренебрежении долгом?
- Жергал!
Не успел Келемвар выкрикнуть имя, как перед Хрустальным Троном возник плащ, наполненный тенью и колышущийся на несуществующем ветру. Под капюшоном плаща скрывалась серая овальная пустота, лишенная всяких черт, кроме пары глаз навыкате. По бокам плаща парили две белые перчатки, надетые на невидимые руки.
«Как всегда готов к вашим услугам. - Это было обычное приветствие сенешаля. - Чем могу быть полезен?»
- Как тебе известно, меня обвинили в пренебрежении своими обязанностями, - произнес Келемвар. - Неужели я слишком добр по отношению к храбрецам и слишком суров к злодеям? Неужели обвинение небезосновательно?
«Не мне решать, - ответил Жергал. - Я никого не имею права судить, тем более вас».
- А я и не прошу тебя вынести мне приговор, - возразил Келемвар. - Я требую, чтобы ты высказал свое мнение.
Плащ Жергала затрепетал от сурового тона Повелителя Смерти.
«У меня нет мнения, - ответил сенешаль. - Я могу только наблюдать, как вы проявляете доброту к душам с благородным сердцем и сурово поступаете с трусами. Ваших предшественников не заботили такие вопросы, их интересовало только, была ли эта душа в своей земной жизни Неверной или Лживой».